– И что?
– И ничего… Для чего же я потел в прокурорском мундире, как неприлично трезвый хвост ходил за непьющим Ширвани, если не для того, чтобы определить, где эти фотоэлементы установлены. Определил, естественно… И фотографию следует устанавливать так, чтобы инфракрасный луч не прерывать. Само собой, я с детства помню, когда через соседские заборы за яблоками лазил, что и самому, когда через забор перебираешься, лучше в этот луч не попадать…
– А для чего тебе это? – наивно спрашивает Пулат, выглядывая в окно.
– Чтобы передать данные генералу Астахову, – категорично говорит полковник Согрин.
– Вот уж, командир, не скажи… – вздыхает Сохно несогласно. – Конечно, если приказ будет, передам. Но самому тогда придется попотеть и найти дополнительную возможность пробраться за забор…
– Зачем? – повторяет Пулат.
– Астахов – человек простой и сердечный, но при этом бессовестно хитрый… – объясняет Сохно. – Ему что надо? Ему надо поднять авторитет «Альфы». Поймать или уничтожить террористов, и этим, как я говорю, поднять авторитет «Альфы» на небывалую высоту, хотя они и без того уже высоко летают. Международный, кстати, авторитет… Может быть, ему достаточно будет того, что он террористов поймает или, в худшем случае, – для террористов в худшем! – уничтожит. После завершения всей операции об этом уже можно будет сказать громко, как кирпичом в лоб всем этим американцам и англичанам, которые террористов и привели за собой… Вернее, протолкнули перед собой… А кто в учениях победит – «синие» или «зеленые»? «Синие» намерены стать победителями, а я с этим не согласен, потому что они работают благодаря нашей наводке, и их победа будет являться самой глубокой несправедливостью современности. Я вот, скажу честно, тоже хочу слегка поднять авторитет спецназа ГРУ, хотя сам в результате этого и не рассчитываю на генеральские погоны. На них даже мой командир не рассчитывает
[22]
… Но если я с компанией условных террористов в назначенный час выполню свою задачу, это будет международная слава, а следовательно, и уважение со стороны всех коллег и противников… В первую очередь, противников… Чтобы в очередной раз побаивались связываться… Я их так пугаю… Резонно?
– Есть в сказанном высокая сермяжная правда! – решает Кордебалет.
– Подумаем… – все же сомневается Согрин. – Нам бы настоящих террористов по этому пути не пропустить… Если так, то можно и поиграть…
– А если их именно там и пустить? – предлагает Ангел.
– То есть? – не спрашивает, а возмущенно фыркает подполковник Сохно.
– Я сначала в своей голове мысль переварю, а потом, если общество не будет возражать, доложу всем…
– Тогда у меня все… – говорит Сохно.
– А в машинном зале ты что делал? – интересуется Сохатый.
– Как и везде… Смотрел, как обеспечивается безопасность.
– И как она там обеспечивается?
– Там все в порядке. Я даже подсказать не успел, господин Ширвани Андреев сам сообразил за пару дней до нашего приезда… Там в подсобных помещениях окна были вполне удобные для проникновения. А через подсобки тоже беспрепятственно можно проникнуть и в сам машинный зал. Правда, там ходы запутанные, но если знаешь их или имеешь проводника, то проблем не возникнет. По предложению Ширвани, окна начали закладывать кирпичом. Оставляют только узкие бойницы, через которые ребенок не пролезет. Ширвани активно включился в учения на стороне «Альфы». И старается, как только может стараться бывший мент.
– Ширвани, Ширвани… – говорит Ангел. – Я так и не понял, кто он по национальности…
– Он назвал какую-то малую народность… – пожимает плечами Сохно. – Честно говоря, я не запомнил. Есть где-то на Урале райцентр Париж…
– Нагайбакский район? – вдруг интересуется Кордебалет.
– Точно! – вспоминает Сохно. – Нагайбакский район. И национальность – нагайбак… И районный центр у них называется Париж… Ширвани рассказывал. Нагайбакские казаки в Отечественную восемьсот двенадцатого года вернулись домой после взятия Парижа и так назвали свой хутор… Ширвани из-под этого самого Парижа… Почти парижанин то есть…
Кордебалет встает, наливает себе чашку остывшего зеленого чая, выпивает залпом, морщится, как от водки, и окидывает взглядом собравшихся.
– Что? – спрашивает полковник Согрин, уже по одному этому взгляду понимающий, что подполковнику есть что сказать.
– Я видел этого Ширвани… Толя… Очень важный вопрос… Как давно он работает в ядерном центре?
– Больше полугода, – говорит Сохно, тоже понимая, что совпадение срока дает мыслям Кордебалета еще одно подтверждение. Только он еще не понимает, подтверждение чего…
– Тогда, господа офицеры, я имею честь представить вам одного из главных террористов… По всей видимости, Ширвани Андреев, выполняя такую непростую задачу, не является простым боевиком… Он один из организаторов теракта…
– А-а-ага… – произносит Пулат свою любимую фразу, всегда соответствующую моменту, когда бы он ни произнес ее. – Так оно, наверное, и есть… Только я не понял, почему ты при встрече его сразу не узнал… Или узнал, но не захотел связываться? Настроение было не то…
Кордебалет отрицательно качает головой, он почти возмущен, что его не понимают.
– Он говорит, что нагайбак… Нагайбакский район… Это моя область… Понимаешь? Я знаю тамошние места хорошо. Бывал несколько раз в молодости и в Нагайбакском районе. Да, есть там село Париж… Совсем небольшое степное село, в котором не растет ни одного каштана, в отличие от Парижа настоящего… Красивая легенда, и производит впечатление… Только районный центр в Нагайбакском районе не Париж, а Фершампенуаз… Ширвани прокололся на легенде, которую от кого-то слышал… Он никогда не жил там…
– Зря, значит, генерал Астахов так волновался… – говорит Согрин сосредоточенно. – Сразу отправим запрос или сначала выслушаем остальных?
– Придется выслушать, чтобы не отправлять данные частями… – говорит Сохатый. – Данных будет много, и все они любопытные…
Пулат кивает, поддерживая напарника.
– Я чувствую, что данных будет столько, что генералу придется всю ночь читать, как роман… – смеется Ангел.
Его напарник – Зураб – согласно улыбается…
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
В Столбове, собственно, две запретные зоны, та, что непосредственно окружает ядерный центр и где начальником дежурной смены служит Ширвани. А еще общая, чья неприкосновенность обеспечивается полком внутренних войск. В нее входит не только сам Столбов, но и земельные, и лесные угодья, окружающие старинный город. Здесь два небольших озера, искусственное водохранилище и три маленькие речки, одна из которых пересекает город по диагонали, а две других обходят его с двух сторон и уже вне зоны охраны впадают в основную почти в одном месте, сливаясь в единое русло. Местные рыбаки говорят, что ниже по течению рыба крупнее и клюет лучше, но ниже рыбачить запрещено. Хотя научный ядерный центр и не производит сброс радиоактивных отходов в речку, отведя для отработанной воды одно из ближайших озер, все же замеры показывают, что ниже по течению присутствует радиоактивный фон. И потому речка с двух сторон огорожена рядами колючей проволоки. Проволока эта защищает, как говорят инструкции, речку не от людей, которые все равно сюда ходят, рыбаки посиживают с удочками на берегу, дети из окрестных деревень купаются, а от скота, уберегая его от опасного водопоя. Но с противоположной стороны от Столбова, где речка и в ширину с трудом набирает полтора десятка метров и где вода еще не имеет радиоактивного фона, никого практически не бывает – места не рыбные, и берега для купания неудобные.
