У Лэйнга невоплощенное «я» является следствием расщепления на разум и тело, расщепление, в свою очередь, – это попытка справиться с онтологической незащищенностью. Человек отождествляет себя с той частью, которую ощущает как невоплощенную, как правило, этой частью является разум. В противоположность воплощенному «я», которое можно представить схемой «(“я” / тело) ↔ другой», невоплощенное «я» Лэйнг описывает как «“я” ↔ (тело / другой)». Онтологически защищенный человек ощущает тесную связь со своим телом, осознает себя субстанциональным, биологически жизнеспособным и реальным, чувствует, что родился с рождением своего тела и умрет с его смертью. Онтологически неуверенный человек не чувствует себя связанным со своим телом, он отстранен от тела, невоплощен. Тело ощущается не как ядро индивидуального бытия, а как один из внешних объектов. По причине того, что человек отделен от тела, он отделяется и от всего своего бытия, становится его сторонним наблюдателем.
Так как человек не ощущает себя хозяином своего тела и внутреннего мира, в его «я» ничего не остается, все становится по отношению к нему внешним, «я» делается «невидимой трансцендентной сущностью», пустотой, вакуумом: «Все находится вовне, снаружи; здесь, внутри, нет ничего»
[138]
. По мнению Лэйнга, в самом начале такого процесса «опустошения» образуется оболочка, которая окружает «я» и несет защитную функцию, но затем эта оболочка ведет «я» к гибели.
Отделенность и отстраненность от внешнего мира онтологически неуверенного и невоплощенного человека приводит к тому, что он начинает конструировать внутри себя «микрокосм», в котором стремится стать полным хозяином. В этом мире нет реальных людей и отношений, есть лишь фантомы, заменитель внешнего мира. Если «я» не связано с телом, а действия не ощущаются как выражение собственного «я», то последнее превращается в ложное «я», ядром которого и становится невоплощенное «я». Точнее, «я» расщепляется на истинное «я» и ложное «я». По мнению Дж. Миллса, «в разделенном “я” не существует единственного ложного “я”, но только частично развитые фрагменты, которые могли бы составить индивидуальность»
[139]
. Ни один из фрагментов не развит настолько, чтобы обладать своей собственной «всесторонней личностью».
Раскол между собственной внутренней фантазией и реальным внешним миром основан на расщеплении «я» на истинное и ложное. При этом расщеплении как ложное, так и истинное «я» становятся отчужденными: маска не связана с внутренней сущностью, а фантазия не укоренена во внешнем мире. Целью человека становится стремление «стать чистым субъектом без какой-либо объективной экзистенции»
[140]
. Лэйнг называет это состояние состоянием «хаотичного небытия». Небытие хаотично, потому что «я» не может быть совершенно разрушенным. Оно несомненно продолжает существовать. Поэтому позиция онтологически неуверенной личности – это вхождение в «состояние небытия» с целью сохранить бытие.
«Я» и мир больного все больше и больше становятся нереальными, а поскольку у них нет реальности, они обедняются, уплощаются, становятся пустыми, лишенными жизни, раздробленными. Человек погружается в пустоту. Из этой пустоты, на взгляд Лэйнга, только два выхода: во-первых, можно, несмотря ни на что, решиться быть самим собой, и, во-вторых, можно попытаться окончательно убить свое «я». Но ни первого, ни второго больной сделать не может – ситуация оказывается безвыходной.
В своем описании шизофренического мира в «Разделенном Я» Лэйнг доходит до того же рубежа, до которого в своих исследованиях уже добирались феноменологические психиатры и экзистенциальные аналитики. В силу определенных трансформаций экзистенциального порядка бытия (изменения темпоральности или пространственности, угасания личного порыва или развития онтологической ненадежности) существование больного погружается в пустоту, в ничто – ситуация, когда-то так хорошо описанная экзистенциалистами. Как справедливо отмечает Кирк Шнайдер, Лэйнг в своих исследованиях путешествует в глубинах внутреннего пространства личности: «Эта книга была написана так, словно д-р Лэйнг руководил командой исследователей, побывавших на заброшенном острове психотиков. <…> Лэйнг был в нашей области пионером. Он одним из первых исследовал смысл психотического опыта. В этом отношении его можно сравнить с Пинелем, когда-то во Франции “освободившим” психиатрических пациентов от тюрьмы. Так же и Лэйнг снял с психически больных кандалы организованной психиатрии. <…> Он был астронавтом сознания»
[141]
.
Несмотря на приоритетное внимание к коммуникации с миром, в этой книге точка отсчета пока располагается внутри индивида. Как двигаться дальше, он еще не знает, поэтому погружение в пустоту для него пока остается предельным моментом психоза. Но недостаточность этой трактовки ему понятна, и уже в этой работе он начинает говорить об обществе, о нормальности как о результате социального сопоставления, т. е. дополняет психологический ракурс социальным, который он будет разрабатывать в дальнейшем.
2. Теория групп и теория общества
Первая книга Лэйнга «Разделенное Я» должна была включать две части – «Я» и «Другие», в конце концов изданные отдельными книгами как «Разделенное Я» и «Я и Другие». Чистой теории личности без теории коммуникации Лэйнг никогда не мыслил. Однако разработка межличностной теории и теории общества для него была связана не только с собственной работой, но и с командными проектами, которые он реализует в 1960–1964-e годы во время работы в Тавистокском институте человеческих отношений.
Теория межличностной коммуникации, как и теория групп, формируется у Лэйнга на основании практических исследований и развивается в двух работах: «Я и Другие» и «Межличностное восприятие». Если книга «Я и Другие» была результатом доработки второй части его первой книги в отдельное издание, то за «Межличностным восприятием» стоял коллективный исследовательский проект.
Лэйнг работает над теорией межличностного восприятия с двумя своими коллегами: Гербертом Филлипсоном и Расселом Ли. Филлипсон был ведущим клиническим психологом Тавистокской клиники, Ли – американским психиатром-исследователем, направленным Национальным институтом психического здоровья для своих изысканий в Бетесда, штат Мэриленд. Проект охватывал все многообразие человеческого опыта, не ограничиваясь изолированными психологическими феноменами, привлекая для этой цели авторскую методику, по своей оригинальности соразмерную с лежащей в ее основе теорией. Книга была закончена весной 1963 г., но увидела свет только в 1966-м.
[142]
