Таким образом, посредством следования указанным стратегиям специалист-практик, работающий в психиатрии, выходит за рамки своего конкретного практического пространства и включается в широкую политическую борьбу. Вскрывая социальные структуры, стоящие за функционированием психиатрической институции, он начинает не только психиатрическую, но и социальную борьбу, объединяясь с больными и медсестрами и выступая как единый класс, он развивает классовую политическую борьбу. Один психиатрический протест приведет лишь к технической реформе, сохраняющей в неизменной виде структуры власти и практики доминирования, а потому будет бесполезным. Именно психиатрическая борьба, которая вовлекалась в масштабный политический протест, и была основной задачей «Демократической психиатрии».
Как движение, «Демократическая психиатрия» оказалась намного успешнее, чем его антипсихиатрические аналоги в Америке и Великобритании. М. Доннелли отмечает, что такому успеху, возможно, способствовали два фактора. Во-первых, в Италии почти не было указаний на мифологическую природу психического заболевания, сторонники «Демократической психиатрии» практически не вовлекались в дискуссии о том, является или нет психическое расстройство заболеванием. Во-вторых, в этом движении не было напряженности и противоречия между медицинскими и социальными терапевтическими подходами, как в тех движениях и теориях, которые придерживались мифологической трактовки психического заболевания
[436]
. Все это, по мнению Доннелли, способствовало тому, что это движение несло широкие перспективы.
«Демократическая психиатрия» напоминала другие революционные движения того времени и в этом целостном комплексе функционировало по модели революции против диктатуры. Бенедетто Сарачено и Джанни Тоньони указывают, что так же, как и революции против диктатуры, она была направлена на создание новых условий и новой культуры, противопоставленной старым моделям и методам. Движение приспосабливало к конкретным условиям утопическую идею возвращения прав и реабилитировало ранее униженный класс. Сарачено и Тоньони пишут: «Основной результат революции – это обнаружение группы населения, чье существование игнорируется или принижается. Общая цель радикального итальянского движения состояла в том, чтобы предоставить психиатрической группе населения возможность выйти на первый план и заявить об абсурде ее предшествующего формального не-существования»
[437]
.
Как и все революционные движения, это сотрудничало с другими потенциально революционными силами. «Демократическая психи атрия» налаживала отношения с профсоюзами и левыми политическими партиями, ее курс поддерживало доминирующее тогда в итальянской психиатрии Итальянское психиатрическое общество, которое в 1975 г. выразило свой протест против имеющейся организации психиатрической службы и настаивало на реформе. Немалое значение в деятельности движения и достигнутых результатах имела Итальянская коммунистическая партия. В частности, еще в 1969 г. ею была организована конференция по проблеме власти в психологии и психиатрии, а в середине 1970-х Коммунистическая партия широко поддерживала реформистские инициативы и немало способствовала осознанию важности проблемы психического здоровья на государственном уровне. Поддерживала «Демократическую психиатрию» и правоцентристская Христианско-демократическая партия, к которой принадлежал, в частности, Микеле Дзанетти, глава провинции Триест, поддерживающий реформы Базальи в местной психиатрической больнице.
Без профсоюзной, профессиональной и политической поддержки Базалья вряд ли смог бы так широко развернуть свою деятельность и успешно провести эксперименты в психиатрических больницах. Без этого вряд ли стала бы возможной и дальнейшая кампания за психиатрическую реформу. Особенностью итальянской антипсихиатрии, в отличие от американской и английской, был ее выраженный политический характер.
Начиная с 1973 г. вопрос о реформе психиатрической службы неоднократно обсуждался в итальянском парламенте, но дальше обсуждения так и не шло. Помогла здесь Радикальная партия, стабильно набиравшая в парламенте 5–7 % голосов и широко известная своей борьбой за права человека. В начале 1977 г. Радикальная партия начинает собирать подписи за проведение национального референдума по отмене ряда статей закона 1904 г. о психиатрической помощи. Уже в июне в парламент были представлены более 700 тыс. подписей при необходимых 500 тыс., чего было более чем достаточно. Проведение референдума было крайне невыгодно, поскольку грозило возможностью нарастания недовольства в адрес правящей партии, поэтому правительство в спешке начало готовить новый закон
[438]
. Тогда же, в 1977 г., большинство партий внесли в парламент свои предложения по развитию итальянской службы здравоохранения. Базалья на протяжении всех этапов подготовки закона был одним из основных его разработчиков. Сам закон получил неофициальное название «закон Базальи».
Проект нового закона был внесен в парламент в апреле 1978 г. И уже 13 мая при минимальном обсуждении и практически без разногласий он был принят, получив поддержку всех парламентских партий. Тогда же, 31 декабря 1978 г., этот закон с незначительными изменениями был включен в Закон № 833 (как ст. 33, 34, 35, 64), регламентирующий реформу системы здравоохранения и принципы работы Национальной службы здравоохранения. Такое спешное принятие закона означало, как справедливо подчеркивает Леа Макдональд, что никаких исследований возможного эффекта реформы не велось, и не было обеспечено никакого аппарата, который мог бы контролировать выполнение закона
[439]
. До 1985 г. не проводилось никаких масштабных независимых исследований, и у Министерства здравоохранения вообще не было никаких данных о ситуации в психиатрической системе
[440]
. Очень скоро эта спешка скажется на практике.
Закон № 180 «Добровольное и принудительное медицинское освидетельствование и лечение» от 13 мая 1978 г. предписывал оказание психиатрической помощи «вне больницы», в центрах психического здоровья
[441]
, т. е. психиатрические больницы прекращали принимать новых больных и постепенно перераспределяли старых. Единовременного закрытия и упразднения всех психиатрических больниц разом закон не предполагал, но психиатрической больницы как структурной единицы психиатрической системы по новому законодательству больше не предполагалось. Закон не затрагивал шесть судебных больниц, частные больницы (хотя недобровольная госпитализация в них также была запрещена) и учреждения для лиц с алкогольной и наркотической зависимостью
[442]
.
