— Какие кусты в середине лета подрезают? Какие саженцы сейчас сажают? — возмутился Легкоступов. Он, хотя и не слыл заядлым садоводом, все же что-то знал или слышал. А эти молодые сотрудники — на что они годятся с таким уровнем общего развития?
— Я не знаю. Это для меня — темный лес... Вот. Только мы их миновали, как я сознание потерял. Это потом уже мои спецы рассказали, что один из этих «садоводов» достал из пакета милицейскую дубинку и ударил меня по затылку. А моих тут же задержанный уложил. Ногами. Мы же ему наручники надели.
И уехали они, пока мы в сознание приходили. Из табельного оружия вытащили обоймы с патронами.
— Оружие на экспертизу сдали?
— Так точно, товарищ генерал. Только наши отпечатки. Все остальное аккуратно вытерли.
— Готовьте материал для прокуратуры. Идите... Старший лейтенант повернулся по-уставному и вышел. Сидящий в стороне подполковник Сазонов смотрел хмуро.
— Что скажешь? — поинтересовался генерал.
— Я уже запросил по неофициальным каналам. Есть у меня дружеские отношения там... По официальной версии старший лейтенант ГРУ Петр Викторович Моргунов находится в командировке. Где — неизвестно. Свои секреты они хранят не хуже нас. Его машина, как мне сказали, числится в розыске. Я запросил ГИБДД. В самом деле — считается угнанной. Еще неделю назад. Он сам тогда уже в отъезде был. Жена ездила. Оставила во дворе на ночь. Она, кстати, тоже офицер ГРУ.
— Интересно. Выходит, вовсе и не ГРУ нас «ведет»?
— Трудно сказать, товарищ генерал, кто еще на такое решится... Они и в партийные-то времена свою линию всегда гнули. А сейчас вообще распоясались.
— Что значит «распоясались»? — Генерал все же решил соблюсти справедливость. Не потому, что он справедлив от природы, а только от назревшего и прорвавшегося раздражения. — Они охраняют своего сотрудника. Нам бы своих так охранять...
— Но это не дает им права нападать на оперативную группу ФСБ.
— Как теперь доказать, что это были грушники? Прокурор пошлет нас подальше. Стоп... — вспомнил вдруг Геннадий Рудольфович. — У меня дома целая пепельница окурков. Этот самый Петр Викторович, или кто он там, курил. Вот ключи. Немедленно пошли машину ко мне. Сам поезжай. Забери окурки. И на экспертизу. Остатки слюны. По слюне, кажется, можно идентифицировать личность?
— Можно идентифицировать только группу слюны. Но это не доказательство. Такая же группа может быть у десятков тысяч людей в городе. Идентифицируют только в том случае, если у объекта исследования есть какая-то болезнь, влияющая на качества слюны, — сифилис, туберкулез, болезнь Боткина, лейкемия, сильное радиационное облучение и еще целый перечень всякой гадости.
— Тьфу-тьфу-тьфу... — трижды переплюнул генерал через левое плечо, думая при этом о дочери. Он даже вздрогнул от одного представления о том, что она могла встречаться с человеком, имеющим кое-что из подобных заболеваний. — Отправляйтесь. Результаты пусть мне доложат. Вызовите, кстати, Соломина. Куда он пропал? Что нового о встрече Ангела с Пулатовым?
— Сейчас приглашу. Он от телефона не отходит. Докладывают постоянно.
— У него же радиотелефон. Пусть с трубкой сюда идет.
Подполковник ушел, а генерал набрал номер своей дачи. Он представил, какой переполох поднялся среди его домашних, потому что все события происходили на их глазах и жена с дочерьми первыми оказали помощь пострадавшим сотрудникам ФСБ.
— Это я, — сказал он, когда трубку взяла старшая дочь. — Маму позови.
Жена приучена звонить генералу на работу только в исключительных случаях. Боится помешать. Сейчас случай исключительный, но она не позвонила. Решила, должно быть, что офицеры оперативной группы сами все расскажут.
— Да, слушаю... — через несколько секунд сказала жена. — Как там ваши?
— Плохо наши. Показали себя плохо. Не сумели операцию провести. Как Вика?
— Плачет.
— Успокой ее. Помягче. Вам все объяснили?
— В общих чертах.
— Хорошо. Ты приедешь вечером?
— Мы все приедем. Страшно после этого здесь одним оставаться.
— Бояться, я думаю, вам нечего. Но на первое время лучше приехать. Я пришлю машину.
— Мы на своей.
— Пусть вас сопровождают.
Геннадий Рудольфович сам не понял, зачем сказал про сопровождение. Но хотелось создать впечатление серьезности дела и сложности обстановки. Он не верил, что семье может нечто грозить. Однако такое поведение отца заставит дочерей задуматься и как-то, возможно, повлияет на Вику. Может быть, успокоит.
В дверь постучали.
— Войдите, — крикнул генерал и добавил, уже обращаясь к жене: — Лучше дождитесь машины. Когда она выйдет, я позвоню.
Вошел Соломин с трубкой радиотелефона в руке.
— Садись, докладывай.
Соломин, оценивая ситуацию и сложившиеся в ней трудности, покачал головой.
— Чуть не упустили Пулатова. Он помотался по Электростали, все пытался «хвосты» скинуть. Очень желает встретиться с Ангеловым тет-а-тет. Мы его плотно «вели». Он сел в электричку, поехал в противоположную от Москвы сторону. Билет до Петушков взял. На следующей же станции в последний момент сумел выскочить из поезда. Дверь перед отправлением придержал и выскочил. Мы его ждали со следующей электричкой в обратную сторону, думали, он в Москву пожалует. Хорошо хоть, сообразили автомобильную дорогу блокировать. И засекли его. Он на попутке двинулся. Сейчас должен приближаться к Москве. — Майор поднял зажатую в руке трубку, показывая, что держит дело на контроле и ждет сообщения.
— Докладывай почаще. Чтобы я в курсе дела был. Что с семьей Пулатова?
— Нашли. Они теперь в Уфе живут. Жена работает. Дочь в институте учится. На каникулы отправилась в туристический конный маршрут по горной Башкирии.
— Маршрут определили?
— Сегодня должны все узнать. Сообщат из местного управления. Там у меня однокашник по академии, деловой парень.
— Хорошо. Иди. Не выпускай Пулатова... Он — завтрашний день, а сегодня нам нужен Ангелов. Очень нужно Ангелова на Волгу отправить. Только тогда он будет полностью наш...
3
— Садись быстрее...
Таня открыла дверцу. Лицо серьезное.
— Что-то случилось?
— Мне показалось, что нас «ведут». Но или я оторвалась, или просто совпадение.
— Этого нам не хватало...
В совпадения я предпочитаю не верить. Особенно в такой ответственный момент.
— Будем проверять...
Мы проколесили полчаса по тем же улицам, где проезжали и раньше. Никого заметить не смогли.
— Должно быть, показалось... — Таня не утратила мрачности. Это хорошо. Мрачность и подозрительность лучше благодушия в ситуации, подобной нашей.
