В зале лейтенанта тоже не оказалось. Там, стоя на одной ноге, монотонно бил второй по мешку черноволосый мужчина, которого я вчера не видел. Лицо показалось мне знакомым. Я присмотрелся и понял.
Подошел к тому же самому мешку, занял зеркально-обратную позу, и стал бить другой ногой по тому же мешку. Черноволосый выпрямился и рассмеялся.
— Меня Малакбеком зовут.
— А я Алексей.
— Я уже понял, — сказал он. — И ты уже понял...
Он сообразительный. Впрочем, здесь и не надо особой сообразительности. Если бы он не был чуть-чуть повыше ростом и помоложе лет на пять, в темноте я сам запросто спутал бы его с собой.
— Много пришлось фээсбэшников за нос потаскать?
— Слегка, — улыбнулся он. — Но они совсем обнаглели. В открытую меня «водили». И за зданием Службы в открытую наблюдали. Их уже хотели «на подвал» отправить, чтобы отдохнули от жары, но передумали. Тогда бы слежка сорвалась.
— Ты кто по национальности? — поинтересовался я.
— Зачем тебе?
— Чтобы знать, под кого сам в следующий размаскироваться буду.
— Наполовину балкарец, наполовину баск.
— Из тех басков, из испанских?
— Из тех. Мой папа был какой-то величиной в повстанческой армии. У нас проходил стажировку и женился. Потом погиб у себя дома. Мама решила, что сын должен пойти по стопам отца. Вот я и оказался после училища в разведке.
— Ладно, — хлопнул я его по плечу, — тренируйся. Я пока ножи побросаю.
И отправился в другой угол зала к мишени для метаний. Кассету с ножами приготовил уже на подходе. Бросать я всегда люблю почти без прицеливания и еще с последних шагов движения...
Как ни странно, в самолете я выспался, хотя, чтобы чаще лицезреть хорошенькую стюардессу, трижды заказывал кофе. Летел я первым классом, потому что в деньгах стеснения не испытывал, но возжелал испытать удобства. Зачем же отказывать себе в естественных желаниях? На весь салон нас было только два пассажира. Правда, с разными вкусами. Молодой толстяк, что сидел впереди, заказывал не кофе, а коньяк. И, как мне показалось, больше трех раз.
Стюардессе я все же оставил свой телефонный номер, после чего заснул. Проснулся уже при посадке. На выходе стюардесса виновато улыбнулась и незаметно сунула мне в руку бумажку. Я посмотрел и улыбнулся ответно. Телефонный номер и имя.
— Завтра... — сказал я обещающе. — После обеда.
В родном городе я уже не опасаюсь таксистов и взял первую попавшуюся машину. Пусть даже это будет машина с сотрудником ФСБ — плевать на них с самой высокой в городе колокольни. Зато быстро добрался до дома.
Город просыпался, люди потянулись на работу, еще до конца не осознавшие, что я вернулся. А зря. Кому-то из них об этом следовало бы знать. Честно говоря, я согласился с полковником Мочиловым. Государство свое я люблю, а в интересах государства иметь меня живого и здорового под рукой. Подконтрольного по шестой категории.
Но я обычно и слово держу. А слово, данное покойному, — это почти святое дело. С Труповозом я все-таки разберусь.
Я совершил обычное свое священнодействие — усевшись на велотренажер, а потом «побеседовав» с мешком для битья После этого принял душ, побрился, удалив с лица лишнюю растительность. Смотрел в зеркало и удивлялся — как это такой абрек не напугал в самолете стюардессу?
Но, войдя в привычный образ, я настроился на деловой лад и решил для начала провести разведку. В данном случае разведка — дело не только святое, но и меркантильное. Труповоз знает, что я заказ выполнил. Но не знает, что я все получил с него сполна. Даже с вынужденным излишком. И потому естественно мне зайти к нему и поинтересоваться закрытием счета.
Что я и сделаю. До открытия бюро ритуальных услуг время еще осталось, и я решил позавтракать. Благо Иван Иванович создал мне запас пегих куриных яиц. Яичница уже заворчала на сковороде, когда раздался телефонный звонок. Я не поспешил взять трубку, только шагнул из кухни в коридор — для лучшей слышимости, ожидая, что кто-то побеседует с автоответчиком. Беседовать никто не стал и даже голоса не подал Пришлось мне пройти в комнату и проверить, с какого номера звонили. Оказалось, из бюро. Рабочий телефон Труповоза.
Раненько он прибыл на место.
Я все-таки сначала справился с яичницей и только потом позвонил. Ответил мужской голос, который я где-то уже слышал. Но я слышал голоса многих в бюро.
— Алло.
— Михал Михалыч мне нужен.
— Кто его спрашивает?
— Ангелов. Он мне только что звонил.
— Его сейчас нет. На десяток минут отъехал. Но он очень хотел вас видеть. Можете сейчас приехать?
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.
— Хорошо. Еду.
Чрезвычайная ситуация или мышеловка?
Я не вооружен, но горе той кошке, которая попытается сожрать такую мышку. На всякий случай я засунул под пояс на спину казачью нагайку с вплетенной на самый конец полоской свинца и пристегнул к запястью под рукав пиджака нож. Для олухов Трупо-воза хватит и этого оружия.
Стоянка, где я обычно оставляю свою машину, через несколько домов. Машина благополучно дождалась меня и — я сразу почувствовал по ее легкому ходу — сильно по мне соскучилась. По крайней мере, дважды на радостях проскакивала перекрестки на желтый сигнал светофора. Хорошо, что в это время у гибэдэдэшников развод и они еще не успели выбраться на привычные посты.
Около распахнутых дверей скорбного бюро стояли «Газель» и «Волга». С водителями. На крыше той и другой машины характерные антенны. Я сразу понял ситуацию. Машины принадлежат ФСБ. Похоже, Труповоза «повязали». Теперь дело за мной. Меня ждут с нетерпением И если я буду прятаться, то только вызову подозрения. А у меня есть такое хорошее алиби. И многие люди могут подтвердить его, в том числе и московские фээсбэшники из «на-ружки» — в момент убийства Таманца я был в Москве, а потом выехал в реабилитационный центр для медицинского осмотра. Виной всему приступ, который случился со мной накануне.
Единственное, что плохо — слишком большое количество долларов я таскаю с собой. Но в этом я ни перед кем отчитываться не обязан. Вкусы у меня такие. И банкам я не верю. Попробуйте приписать это к обвинительному заключению.
А что они вообще могут приписать?
Могут приписать запись разговора в кабинете Труповоза. Серьезный был разговор. Но разговор об убийстве не наказуем, если человек не совершал убийства. Кроме того, мы, может быть, вообще говорили не об убийстве, а о поиске способа психологического воздействия. Может быть, я пожелал выступить в данном случае как частный детектив. Собрать компромат на Таманца и предъявить ему условия.
Да. Это лучший вариант. Только как передать мои соображения Труповозу? Это еще предстоит обдумать.
