Когда Лариса Генриховна произносила эти слова, ее собеседница сделала неосознанное ею самой движение правой рукой к левому плечу. Видимо, там болело.
— У них много общего, — продолжала, как ни в чем ни бывало, Шубина, от которой ничто не укрылось. — В частности, они все, абсолютно все, проходили теорему Пифагора! Но никого из них не учили выбирать себе мужа и отца своим детям. Наше официальное среднее образование до сих пор просто не учитывает одного: есть знания, которые нужны только некоторым. Например, геометрия, тригонометрия, дифференциалы… И есть знания, которые нужны буквально всем и каждому: психология, бытовая экономика, семейное право, домашнее хозяйство… Причем, нынешнему человеку это нужно не на уровне лекций, а прочно, как навсегда усвоенные навыки! Теорема Пифагора не поможет Катюше разглядеть в симпатичном мужчине домашнего тирана. А вот спис'ок типичных особенностей мужей-садистов — поможет. К тому же, те, кого интересует математика — изучают ее у нас не менее основательно, чем…
— Вы зря тратите мое время! — высокомерно заявила властная Губайс. — Моя внучка не будет учиться там, где ее… Где из нее выращивают домохозяйку.
Когда Полина Николаевна ушла, так и не сменив гнев на милость, Шубина нажала кнопку селектора, и попросила секретаря пригласить очередного посетителя.
Его появление немного развеселило Шубину: следующим после непримиримой госпожи Губайс в кабинете появился новичок — Иван Белов. Оказывается, он ознакомился с расценками на работу и обнаружил упущение. В электронном списке сотрудников была вакантная должность «курьер-порученец директора». И он пришел предложить себя в качестве кандидата. Всего за пятьдесят шишек в час.
Боевики шли около получаса, пока, наконец, не выбрались на обозначенную высокими тополями проселочную дорогу, расположенную параллельно шоссе, которое они покинули. Перед ними было широкое сжатое поле пшеницы, переходившее в отдалении в живописные холмы. На одном из них привольно раскинулся небольшой городишко.
Сашин грузовик был уже здесь. Рядом с ним стояли обшарпанный автобус «ПАЗ» и три «Нивы». Люди в камуфляже погрузили автоматы и гранатометы в легковушки и, соблюдая очередность, по нескольку человек стали заходить в автобус и переодеваться там в гражданскую одежду. Последним в автобус вошел Усман.
Саша молча наблюдал за этими процедурами, не делая ни малейшей попытки скрыться — у него за спиной стояла Земфира со «Стечкиным» в руке. Когда он оглянулся на нее, девушка посмотрела на него с виноватой улыбкой и ободряюще улыбнулась. Вышло не очень убедительно.
— Обезьяна сошла с ума, взяла в руки автомат и стала террористом, — сказал Белов и снова повернулся к боевикам.
Судя по всему то, что он видел перед собой, являлось отработанной технологией. Каждый боевик знал не только что ему делать, но и свое место, и свою очередь. Всего через пятнадцать минут автобус с пассажирами в штатском, а за ним с небольшими интервалами и все три «Нивы», стартовали в сторону видневшегося вдали городка.
На проселке возле ЗИЛа остался один Усман в сером помятом костюме с потрепанным портфелем в руке. Теперь он мало напоминал командира боевиков. Издали он скорее был похож на менеджера средней руки или бухгалтера. Усман подошел к Саше и жестом велел Земфире, стоявшей у него за спиной, опустить пистолет.
— У меня есть к тебе деловое предложение, — сказал новоявленный «бухгалтер» очень серьезным тоном, — отказываться не рекомендую. Нам нужно провезти груз в Москву. Лучше, если это сделаешь ты, причем добровольно. Тогда, может быть, мы не будем возвращаться к истории с кейсом. В противном случае ты труп. Подумай, даю минуту на размышления.
Пока тот говорил, Саша успел внимательно его рассмотреть. Все-таки и в штатском костюме в нем чувствовалась военная косточка. Несмотря на густые и черные, как у молодого Буденного, вахмистерские усы, Усман мало походил на кавказца, Глаза у него были голубые, а волосы слишком светлые для южанина. И говорил он с украинским акцентом. Но самое интересное, на внешней стороне ладони у него была наколка: раскрытый парашют и надпись ВДВ.
— Саш, — раздался сзади голос Земфиры, — помоги, пожалуйста. Тебе ничего не будет, я обещаю.
— Обещал волк овце баранины не есть, — мрачно сказал Белов.
Он понял, что Усман настроен более чем серьезно. Судя по всему, у него за спиной не одна война, может быть, Афган или Чечня, и убить человека ему все равно, что иному высморкаться через одну ноздрю. Но соглашаться нельзя! Все его нутро протестовало против такого решения.
Не оборачиваясь, он ребром ладони отмахнулся от Земфиры и попал ей точно по шее. Девушка отлетела куда-то назад, на траву. Одновременно он подъемом стопы *левой ноги нанес резкий удар Усману в промежность, но тот легко блокировал его, и шутя, двумя легкими, казалось бы, тычками, отправил Caшy в нокаут. Он упал рядом с Земфирой, которая как раз пришла в себя.
Лежа на земле, он пытался восстановить дыхание и смотрел в небо над собой. В нем качались высокие серебристые тополя, над ними кружили черные птицы, а еще выше в синеве плыли небольшие белые облачка. Как ему хотелось сейчас взмыть к ним и улететь к такой-то матери. Но в этот момент перспективу перекрыли наклонившиеся над ним Усман и Земфира. Теперь пистолет держал в руке боевик. А у девушки был такой вид, будто она собирается заплакать.
— Ну, Саш, — попросила она, как ребенок, — кончай придуриваться, соглашайся. Все будет в порядке.
— Да пошли вы оба на хер, — упрямо сказал Белов, как только к нему вернулась способность говорить.
Усман повел дулом в его сторону и выстрелил ему в голову…
XXVIII
Когда полковник ФСБ Введенский позвонил Зорину и попросил его о встрече — причем, желательно, подальше от любопытных глаз коллег каждого из них, — Виктор Петрович первым делом постарался придумать предлог для отказа. Девяносто девять из ста было за то, что против него затевается новая провокация. И хотя Зорин подозревал Введенского в том, что тот порядочный человек, сути проблемы это не меняло.
Опытный, многое повидавший чиновник Виктор Петрович Зорин был в курсе многих государственных и ведомственных секретов. Знал он и о том, что совестливые люди — удивительные существа. Нет такого места, где бы они не смогли прижиться. И в государственных структурах имеются порядочные люди, и в армии, и в ФСБ. «Правда, в разные времена, — думал Зорин, — эта порядочность выражалась по-разному».
На заре советской власти порядочные люди среди первых чекистов не приговаривали заложников к смерти по пьянке или с похмелья. Позже, в ОГПУ, порядочные люди не прижигали папиросами соски женам и детям врагов народа. Еще позже, во время Отечественной войны, порядочные люди не стреляли в затылок всем, кто, оставшись с винтовкой против немецких танков, вынужден был отступить, и тех, кто из-за ошибок в военном и политическом руководстве страной попал в окружение.
В КГБ порядочные люди не шили дел тем, кто из любопытства заглядывал в «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына или ради ускорения строительства коммунизма пытался докопаться до смысла слов «материальная заинтересованность трудящихся при социализме».
