Запрет на алкоголь не решил проблемы. Наоборот, он создал еще большую проблему — организованную преступность. Фактически современные наркокартели, вероятно, обязаны своей успешностью опыту и подготовке бутлегеров
[109]
времен сухого закона. Даже в случае героиновой наркомании власти больше внимания уделяют преступлениям, связанным с продажей наркотиков, чем страданиям наркоманов.
Поскольку запрет на алкоголь не решил проблемы, то некоторые так называемые эксперты предлагают упрощенный подход в виде разрешения легализации всех наркотиков. Как же они не видят, почему они не осознают, что снятие запрета тоже не решит проблему? Два химических соединения, которые вызывают в тысячи раз больше смертей — горе и разрушение, — вполне легальны.
Все это было бы приемлемо, если бы приближало к решению проблемы, но понимаете ли вы причину или нет, проблема остается нерешенной. Совершенно очевидно, что невозможно устранить стресс из жизни даже одного человека, не говоря обо всем населении Земли. Так же очевидно, что пока люди верят, что наркотики решат или хотя бы облегчат их проблемы, они будут их принимать, несмотря на запреты, рекламу, вред и т. д. Есть только одна альтернатива — распространить мою методику, которую я отстаиваю и успешность которой доказываю более десяти лет.
Чтобы перевоспитать общество, необходимо глобальное «антипромывание мозгов», нужна информация не только об ужасных побочных эффектах наркомании, но и о двух аспектах, о которых мало кто знает:
1) наркотики не только не достигают цели, ради которой их принимают, но оказывают противоположный эффект;
2) нам изначально не нужны наркотики.
В человеке заложено все необходимое, чтобы справляться с трудностями и радоваться жизни.
Если мы сможем достичь этой цели, то решим проблему, мы устраним потребность в наркотике. Любой бизнесмен скажет вам, что единственный способ заставить его прекратить производство — необходимость снять товар с реализации. Если такое случится, то он может рекламировать его до конца света, но не сможет раздать товар даже даром.
Но есть здесь одна загвоздка. Я верю, что Создатель снабдил нас всеми инструментами для выживания, но сомневаюсь, что он предусмотрел для нас средства справляться с проблемами, которые мы сами создаем. Изобретение колеса, добывание огня, умение шить и выращивать зерно принесли много хорошего. Думаю, люди моего поколения стали свидетелями технических изобретений, которые могли бы поразить даже таких признанных провидцев, как Герберт Уэллс
[110]
.
В целом, я оптимист. Я хочу прожить до ста лет. Так почему же надо мной нависла еще одна туча, сродни той, что висела надо мной, когда я был курильщиком? Эта туча — страх, но не за себя, а за детей, а точнее — за внуков. Я имею в виду не те страхи, которыми одержимо большинство родителей. Я боюсь за их судьбы, за то, что ждет их в стремительной гонке разрушения нашей планеты.
Знаю, всегда найдется тот, кто будет спорить, что человечеству хватит ума рано или поздно решить свои проблемы. На самом деле они имеют в виду: «Мы же пока живы, почему бы не выжить и в будущем?» Они не лучше, чем страус, прячущий голову в песок. Их оптимизм был бы похвален, если бы не был похож на оптимизм человека, упавшего с крыши небоскреба и сказавшего, пролетая мимо десятого этажа: «Хорошо лечу!» Это были его последние слова.
Прирученный нами огонь привел к созданию бомб, которые могут убить больше человек, чем любое природное бедствие, например лесной пожар или извержение вулкана. Наше простое колесо выросло от «роллс-ройса» через «конкорд» до космических кораблей, способных перемещаться с немыслимой скоростью. Что в этом плохого? Ничего, если мы их контролируем и знаем, что делаем. Но к чему это все ведет? Если бы вы вернулись к простому колесу и неслись с горы без тормозов и руля, вам бы понравилось? Улучшится ли положение, если транспорт станет в десятки раз быстрее?
В этом суть моих мрачных предчувствий. Это ужасное раздвоение. У нас есть невероятные технологии. Но они развивались в основном ради военных целей, чтобы создать оружие массового поражения, и в интересах отдельных лиц или групп, стремившихся захватить материальные блага. Эту технологию мы уже не контролируем. Она используется не для защиты наших близких, не для того, чтобы сделать нас счастливее, а для разрушения нашей планеты и стирания памяти о поколениях наших предков, которые умели жить в мире и гармонии.
Давайте кратко рассмотрим наши проблемы: автоматизация должна была бы стать преимуществом. Если ее правильно использовать, то мы имели бы лучшие условия жизни и меньшее количество рабочих часов. А в реальности? 20% населения — безработные, и у большинства из них нет шансов найти работу. Те, кому повезло иметь работу, наживают язвы, инфаркты и нервные срывы, потому что должны гнаться за технологией и работать в два раза больше, чтобы производить дополнительные товары, которые немногие могут себе позволить. У них мало свободного времени для того, чтобы тратить с трудом заработанные деньги, и это время отравляется сознанием, что многие сейчас либо голодают, либо не имеют работы, либо потеряли надежду на будущее.
Безработица — основная причина таких проблем, как преступность, насилие и наркотики. Может ли кто-либо сказать, что эти проблемы не усугубятся со временем? Мы посылаем экспертов в Югославию, чтобы решить их проблемы. Разве мы забыли, что сами сотни лет не можем решить проблему с Ирландией?
Современная цивилизованная медицина прошла путь от молитвы и заклинаний, колдовства, трав, солей до скальпеля. Другими словами, она прошла путь от молитвы, чтобы болезнь ушла, до ее высасывания, вырезания, отравления или поисков волшебной пилюли, которая вылечит все. За свою жизнь я наблюдал переход от радикального вмешательства с помощью скальпеля к поиску таблеток, ядов и наркотиков. И у меня нет сомнений в том, что в первую очередь ответственность за современное состояние наркомании возлагается на здравоохранение.
Теперь должен напомнить, что я не врач. Так какое же я имею право критиковать методы современной медицины? Только то, что я годами слушал ее советы относительно курения, алкоголя и наркотиков, которые совершенно противоположны тем, что должны звучать. Откуда мне знать, что она не ошибается, когда с непогрешимой уверенностью дает другие советы?
Посмотрим на проблему с другой стороны. На любом этапе развития медицины, от заклинаний до таблеток, если бы я, будучи больным, усомнился в рекомендациях докторов, мне сказали бы: «Они профессиональные врачи и знают, что делают».
Предположим, у вас возникла проблема не с организмом, а с машиной. Как бы вы отреагировали, если бы механик сказал: «Теперь давайте преклоним колена и помолимся, чтобы машина завелась».
