Или:
— Мне нужно будет обсудить это с нашим советом директоров.
Я обычно оставляла свои координаты и номер телефона, но никто не позвонил мне ни разу.
Нам не нужны были специальные подъезды для инвалидных колясок, и страховка нам нужна была не более серьезная, чем для встреч анонимных алкоголиков или для урока фортепиано для меня и мамы другого ребенка. Уверена, звони я от имени группы девочек-скаутов, нам не понадобилось бы согласие совета директоров. Но что я могла сделать?
Я уже почти отчаялась что-нибудь найти, когда совершенно неожиданно мне прислали рекламный проспект, где сообщалось о весеннем фестивале, который должен был состояться в близлежащей церкви. Там собирались организовать игры на свежем воздухе, поставить надувной замок, и я подумала, что раз у них достаточно места, чтобы все это разместить, то наверняка есть место и для спортивных занятий. Затаив дыхание, я набрала номер и сделала еще одну попытку.
— Привет, мне нужно место для организации спортивных занятий для группы детей, страдающих аутизмом. Вы не могли бы сдать в аренду некоторую площадь?
После многих месяцев, на протяжении которых мне отвечали «нет», я даже не поверила своим ушам, когда управляющий ответил мне «да». Когда подъехала к автостоянке, я не могла поверить своим глазам. Если бы я составила список того, что хотела бы увидеть и что мне нужно было бы для занятий спортом с детьми, то церковь Нортвью «Кристиан лайф» («Христианская жизнь») соответствовала бы всем даже самым строгим требованиям. За огромным современным зданием церкви располагалась низкая пристройка с двумя комнатами, в одной из которых находилась простейшая кухня и пара диванчиков, где родители и дети помладше могли бы отдыхать, а комната побольше могла бы служить спортзалом для занятий группы. Снаружи можно было плавно спуститься к футбольной площадке, площадке для игры в бейсбол, также там находились и две площадки для игры в баскетбол. Но самое замечательное — там везде была посажена трава. Здесь ребенок мог лежать на спине и выдувать звуки через травинку или выискивать облака в форме животных. Над баскетбольной площадкой кружились бабочки, было достаточно места, чтобы бежать куда глаза глядят, а над головой ничего, кроме прекрасного синего неба Индианы. Это было само совершенство.
В ту весну церковь разрешила нам приезжать только один раз в месяц. Согласно моему плану, мы каждый раз занимались новым видом спорта, корректируя его в соответствии с возможностями детей-аутистов. В течение недели я закупала все, что могло нам понадобиться для занятий именно этим видом спорта. Когда будильник звонил в 4 часа утра в субботу, мы быстро собирались и выезжали. Я загружала вагончик всем, что нам могло потребоваться в течение дня, и мы ехали в Нортвью, где встречались с Рейчел, которая помогала обустроить комнаты. Около девяти часов приезжали дети, и мы оставались там, пока не угасал дневной свет. Так же как и на занятиях в «Литтл лайт», родители должны были оставаться с детьми. «Молодежный спорт против аутизма» не позволял оставлять детей (большинство ребят не были достаточно самостоятельными), и няньки не смогли бы заменить родительский присмотр. В любом случае эти занятия были рассчитаны на всю семью. Впервые с тех пор, как начала работать с детьми, я увидела пап — в брюках от тренировочных костюмов, бейсбольных кепках, — пап, которые играли со своими детьми. Это было то, о чем многие из них не могли даже и мечтать.
Я постаралась, чтобы меня поняли все члены семей. После недели бесконечных занятий по гигиене труда, физиотерапии, развивающих занятий и занятий с логопедом субботнее утро должно быть полностью отдано отдыху и развлечениям. Это было наше время для игр, глупостей, для всего того, что в обычных семьях делается само собой. Родители с недоверием останавливались и переспрашивали:
— Правда? Мы будем просто играть? Никакого лечения?
— Никакого лечения, — повторяла я. — Мы будем только играть.
Когда у вас на руках ребенок-аутист, не ваш календарь должен быть освобожден от серьезной работы, а его. Иногда то, что вы не сделаете, так же важно, как и то, что делаете. Не уверена, что смогла бы оценить это в полной мере, если бы не выросла в штате Индиана. Мы подсмеиваемся над тем, что живем в середине кукурузного поля, и это почти правда. (Оно находится совсем рядом с нашим домом.) Мы не устраиваем вечеринки по каждому поводу, но часто пускаем фейерверки. Кроме случайно появившихся коровы или свиньи, у нас не на что особенно и посмотреть — только море солнца, и неба, и травы. И именно это делает Индиану неповторимой.
Итак, по утрам в субботу мы преследовали одну-единственную цель: служить нашим детям и их достижениям, и не важно, как на эти достижения смотрит внешний мир. Никто не ожидал победных результатов, но у нас было обязательным одно правило: когда наступала очередь ребенка выступать, все без исключения должны были его или ее приветствовать изо всех сил, как бы у него это ни получалось.
Это, конечно, не были самые быстрые спринтеры или хорошо подготовленные спортсмены. Но даже если ребенок сбил одну-единственную кеглю, держась за руку отца, мы радостно приветствовали его. Если плохо двигающийся ребенок, такой как Макс, смог поднять биту, мы бегали вокруг, кричали и приветствовали его так, как будто он выиграл ежегодный чемпионат США по бейсболу. А когда Джерод забил гол, играя в регби, хотя рядом не было ни одного другого игрока, который мог бы помешать мячу попасть в ворота, мы торжественно водрузили его на плечи, как будто он получил ежегодный приз, вручаемый выдающемуся игроку университетского футбола.
В наш самый первый день я предложила пройти полосу препятствий, которую мог пройти любой. Детям нужно было пробраться сквозь пять гимнастических обручей, которые лежали на земле, пройти по мату, наступая на четыре гигантских ярко раскрашенных следа в виде ступней, которые я вырезала из фетра, затем поднять огромнейшую круглую подушку (в действительности это были подушки для шеи и плеч, наполненные гречневой крупой) и принести ее остальным. Я купила огромное количество дешевых золотых медалей в «Уолпарте», такие медальки мы обычно кладем детишкам в мешочки с конфетами, когда они уходят со дня рождения. Я проверила, чтобы всем их хватило. Поэтому даже если ребенок прошел через один обруч и не попал ни на один след, он все равно получал медаль.
Прошло несколько недель, и я как-то заметила, что Адам, тринадцатилетний мальчик, который не умел разговаривать, постоянно сжимал в кулаке эту медальку, другой рукой он опирался на руку матери. Сразу замечу, что медальки были не очень прочными, а его медаль уже начала терять товарный вид и ее нельзя было надеть. После занятий я незаметно для него положила пару запасных медалей в кошелек его матери. Она повернулась ко мне, чтобы поблагодарить, и я увидела, что в ее глазах стоят слезы.
— Вы даже не можете себе представить, что эти медали значат для него, — сказала она. — Он ведь и ночью с ними не расстается.
Многие из тех, кто занимался в «Литтл лайт», участвовали вместе с нами, но появилось также и много семей, с кем мы не были знакомы раньше. Чисто инстинктивно я нашла то, что было нужно всем. Казалось, семьи уже давно с нетерпением ждут такую программу.
