В 1974-м мать Эрика, как всегда, ответила ему: «Я тебе ее рассказывала тысячу раз. Тысячу раз».
Эрик настаивал: «Расскажи опять».
Мать вздохнула и уступила просьбе.
Начало выходных Фрэнк Олсон провел в охотничьем домике-пансионате, к которому была прикреплена их лаборатория. Пансионат назывался «Глубокий ручей» и располагался где-то в лесной глуши Мэриленда. Домой он вернулся непривычно встревоженным.
Своей жене он сказал: «Я совершил ужасную ошибку, но расскажу тебе о ней, когда дети лягут спать».
Увы, разговор так и не состоялся.
Все выходные Фрэнк продолжал нервничать. Жене он признался, что хочет бросить свою работу и стать дантистом. Воскресным вечером Элис попробовала поднять ему настроение, уговорив сходить в местный кинотеатр. В тот вечер давали новый фильм «Мартин Лютер».
Это была повесть о моральном кризисе, который переживал Лютер из-за продажности и алчности католической церкви в шестнадцатом столетии, когда теологи заявляли, что Церковь не может совершать неблагие поступки, по той простой причине, что именно она определяет этические стандарты. В конце концов, шла война с дьяволом. В кульминационной сцене Лютер заявляет: «Нет! Вот моя позиция, и я с нее не сойду!» Мораль фильма заключалась в том, что индивидуум не имеет права прятаться за социальным институтом.
(В базе данных сайта «TV Guide» рецензия на этот фильм дает ему только две звездочки из пяти и добавляет, что он «не является „развлечением“ в привычном смысле этого слова […] жаль, что сценарий оказался очень скупым на юмор, поскольку главный герой смог бы тогда больше походить на реального человека. Картина поставлена и снята с таким уважением, что создает гнетущую атмосферу, хотя должна была бы прозвучать жизнеутверждающе».)
И действительно, поход в кино не поднял Фрэнку настроение, и на следующий день кто-то из коллег посоветовал ему съездить в Нью-Йорк, поговорить с психотерапевтом. Элис отвезла Фрэнка в Вашингтон и рассталась с ним возле офисного здания, где он должен был встретиться с людьми, в чьей компании планировал лететь в Нью-Йорк.
Больше она своего мужа живым не видела.
И тут Эрику пришел в голову вопрос, который он никогда раньше не задавал: «А ты могла бы описать то офисное здание, где вы с ним расстались?»
И мать ему рассказала.
— Господи, — воскликнул Эрик, — да ведь это похоже на штаб-квартиру ЦРУ!
Вот когда Элис зашлась в истерике.
Она кричала: «Ты никогда не узнаешь, что случилось в том гостиничном номере!»
Эрик сказал: «Как только закончу Гарвард, я вернусь домой и не успокоюсь, пока не доберусь до правды».
Прорыва ждать пришлось не так долго. Утром 11 июня 1975 года ему позвонил старинный друг семьи: «Ты уже читал сегодняшний выпуск „Вашингтон пост“? Советую взглянуть».
Новость была напечатана на первой полосе. Заголовок гласил:
САМОУБИЙСТВО РАСКРЫТО
Гражданский специалист, работавший по контракту с Департаментом Сухопутных войск министерства обороны, без личного ведома и согласия получил дозу ЛСД в ходе организованного силами ЦРУ эксперимента, и менее чем через неделю выпрыгнул с 10-го этажа, сообщает опубликованный вчера отчет Рокфеллеровской комиссии.
(Рокфеллеровская комиссия была создана после Уотергейтского скандала в целях расследования деятельности ЦРУ.)
Мужчине подсыпали наркотик на совещании с сотрудниками ЦРУ, на котором обсуждался проект применения психотропных веществ к ничего не подозревающим американским гражданам.
Данный индивидуум был поставлен в известность постфактум, через 20 минут после приема ЛСД, утверждает Комиссия. У него развились серьезные побочные эффекты, и он был перевезен в Нью-Йорк под эскортом ЦРУ для последующего психиатрического лечения. Несколько дней спустя он выпрыгнул из окна своего номера на десятом этаже и разбился насмерть.
Практика использования наркотиков на ничего не подозревающих людях длилась с 1953 по 1963 год, после чего о ней стало известно Генеральному инспектору ЦРУ, и, как следствие, эта программа была прекращена, сообщает Комиссия.
«А что, если это мой отец?» — подумал Эрик.
Газетный заголовок вводил в заблуждение. Статья мало чего «раскрывала» — даже имя жертвы не было указано.
«Уж не это ли произошло в „Глубоком ручье“? — размышлял Эрик. — Они подсыпали ему ЛСД? Да-да, наверняка речь идет о моем отце. А сколько еще ученых выпрыгнули из нью-йоркских окон в 1953-м?»
В целом американская общественность отреагировала на инцидент с Фрэнком Олсоном примерно в том же ключе, как и полвека спустя, когда стало известно о роли динозаврика Барни в пытках, которым подвергались иракские заключенные. Слово «ужас» здесь не годится. Народ озадаченно похмыкал, поудивлялся — и все. Кстати, в случае с Барни, как мне кажется, такой отклик был обусловлен сюрреалистическим, сбивающим с толку сочетанием темных шпионских секретов и поп-культуры.
«В глазах Америки это было сенсацией, — заметил Эрик, — но экзотической».
Олсонов пригласили в Белый дом, чтобы президент Форд смог принести им личные извинения («Он очень, очень сожалел», — сказал Эрик), и на фотоснимках, сделанных в тот день, можно видеть улыбающееся, завороженное семейство в интерьере Овального кабинета.
— А сейчас, когда вы смотрите на эти фотографии, — спросил я Эрика, — о чем они вам говорят?
— Они говорят о том, что Овальный кабинет обладает колоссальной способностью соблазнять, — ответил он, — как нам теперь известно благодаря Клинтону. Ты заходишь в святая святых — тот самый Овал — и оказываешься в каком-то поистине колдовском кругу, не можешь мыслить здраво. Это работает. В самом деле работает.
Покинув Белый дом после семнадцатиминутной беседы с президентом Фордом, Элис Олсон выступила с заявлением для прессы.
«Я считаю, — сказала она, — что следует особо подчеркнуть, что простая американская семья всегда может рассчитывать на общение с президентом Соединенных Штатов. Я считаю, что это огромное достоинство нашей страны».
— Мать прямо сама не своя была от этой встречи с Джералдом Фордом, — заметил Эрик. — Они вместе смеялись, шутили и так далее.
Президент обещал Олсонам полное раскрытие документов, и ЦРУ завалило семью ворохом подробностей, одна другой сногсшибательнее.
Итак, ЦРУ подсыпало ЛСД в апельсиновый ликер «Куантро» Фрэнка Олсона, когда тот находился в служебном пансионате «Глубокий ручей». Данный проект числился под кодовым названием «МК-УЛЬТРА» и, как они объяснили, осуществлялся потому, что ЦРУ хотело узнать, сможет ли профессиональный химик и ученый справиться с действием психотропного наркотика. А что, если у него от этого язык развяжется, и он начнет выдавать государственные тайны? С другой стороны, будет ли такая информация внятной и разборчивой? Нельзя ли использовать ЛСД в качестве «сыворотки правды» на допросах?
