— А сколько лет Тони? — спросила она.
— Двадцать девять.
— Ну что ж, профессору Мейдену можно только пожелать удачи. Не думаю, что для Тони опасный период закончился.
— Откуда вы знаете?
И внезапно Эсси напомнила мне блистательного дегустатора, определяющего марку редкого вина по едва различимым вкусовым особенностям. Или, возможно, умного богослова, всем сердцем верящего в нечто непостижимое, что невозможно доказать с помощью человеческой логики.
— Психопаты не меняются, — пояснила она. — Уголовное преследование их ничему не способно научить. Самое большее, на что можно рассчитывать, — это то, что со временем они станут слишком старыми, слабыми и ленивыми, чтобы совершать свои преступления. Но психопаты всегда способны производить впечатление. Они чрезвычайно харизматичны, буквально ослепляют окружающих своим блеском. Поэтому настоящие проблемы возникают, когда такой психопат начинает воздействовать на общество в целом.
Я напомнил Эсси, как безумная книга Петера Нордлунда на какое-то время внесла хаос во вполне рациональный мир ее коллег. Конечно, в Петере нет ничего психопатического. Он просто производил впечатление человека слегка напряженного и невротизированного, как и я, хотя и в несколько большей степени. Но в результате приключений с «Бытие или Ничто» я заинтересовался влиянием, которое безумие — безумие наших политиков — оказывает на повседневную жизнь простых людей. Считает ли Эсси, что некоторые из них и в самом деле больны так же, как болен Тони? И многие ли являются психопатами?
Эсси покивала.
— В случае с психопатами, совершившими уголовные преступления и осужденными на тюремное заключение, теоретически можно достаточно точно оценить ущерб, причиняемый ими обществу. Они составляют всего лишь двадцать пять процентов от обитателей тюрем, но на них приходится от шестидесяти до семидесяти процентов насильственных преступлений, совершаемых в тюрьмах. В количественном отношении психопатов не так уж и много, но с ними лучше не связываться.
— А каков процент психопатов среди тех, кто находится на свободе? — спросил я.
— Примерно один процент.
Эсси сказала, что если я хочу понять, что такое психопаты и каким образом им порой удается подняться на самую вершину делового мира, мне следует найти сочинения Боба Хейра, зачинателя современных исследований психопатии. Тони, вне всякого сомнения, и впредь будет оставаться в заключении, так как по тесту Хейра он набирает очень высокие баллы.
После визита к Эсси я отыскал статью Хейра, в которой психопаты характеризовались как «хищники, использующие обаяние, умение воздействовать на людей, различные способы запугивания, секс и насилие с целью манипулирования окружающими и достижения собственных, в высшей степени эгоистических целей. Так как у них практически отсутствует совесть и способность сочувствовать, они берут то, что захочется, нарушают элементарные нормы общежития, не испытывая при этом ни малейшего чувства вины. Другими словами, они лишены того, что позволяет человеку жить в гармонии с окружающими людьми».
Мне снова позвонил Тони. На этот раз я не смог не ответить ему. Я сделал глубокий вдох и взял телефон.
— Джон?.. — раздался в трубке его голос.
Звучал голос как-то тихо, как будто очень издалека, и напоминал эхо. У меня сложилось впечатление, что он звонит с общественного телефона в больничном коридоре.
— Да. Здравствуйте, Тони, — сказал я сдержанно.
— Вы мне довольно долго не звонили, — заметил он.
Тони был похож на ребенка, с которым вдруг без всякой видимой причины родители стали холодны.
— Профессор Мейден говорит, что вы психопат, — заявил я.
Он раздраженно выдохнул в трубку:
— Я не психопат!
Последовала короткая пауза.
— Откуда вы знаете? — спросил я.
— Говорят, что психопаты не испытывают чувства вины и угрызений совести, — ответил Тони. — А если бы вы знали, какие у меня бывают угрызения совести! Но, когда я говорю врачам, что ощущаю вину, они в ответ заявляют, что психопаты умеют делать вид, будто чувствуют угрызения совести, при этом не испытывая их. — Он помолчал. — Колдовство какое-то. Им так ловко удается все перевернуть с ног на голову.
— Почему же они считают вас психопатом? — спросил я.
— Дело в том, — ответил Тони, — что в 1998 году, симулируя психическое заболевание, я как полный идиот разыграл еще и психопата. Как Тед Банди. Помните, я говорил, что взял кое-какой материал из книги Теда Банди? А Тед Банди — типичный психопат. Отсюда и возникли все мои проблемы.
— Ах, вот как… — пробормотал я. Его слова меня не убедили.
— Доказать, что ты не психопат, еще сложнее, чем опровергнуть свое сумасшествие, — продолжал Тони.
— Каким образом вам поставили диагноз? — спросил я.
— Мне дали тест на психопатию, — ответил Тони. — Тест Роберта Хейра. В нем оцениваются двадцать личностных черт. По списку. Внешнее обаяние. Неспособность долго сосредотачиваться на чем-то. Неспособность сочувствовать окружающим. Отсутствие угрызений совести. Преувеличенное чувство собственной значимости. И все такое прочее. По каждому пункту выставляется оценка: ноль, единица или двойка. Если общий балл будет где-то между тридцатью и сорока, вас диагностируют как психопата. Вот и все. После этого вы обречены. Ярлык психопата приклеивается к вам на всю жизнь. Психиатры говорят, что психопатия неизлечима. Вы представляете опасность для общества. И вас сажают в какое-нибудь место, из которого уже никогда не выйти…
От гнева и раздражения Тони заговорил громче. До меня доносилось эхо, раскатывавшееся по коридору отделения. Но он быстро сумел взять себя в руки и снова заговорил тише.
— Будь я тогда чуть поумнее, то уже отсидел бы свой срок в тюрьме и уже семь лет был бы на свободе, — признался он.
— Расскажите поподробнее о тесте на психопатию, — попросил я.
— Вот один из вопросов, который задают по этому тесту, чтобы оценить ваш уровень безответственности: «Общаетесь ли вы с преступниками?». Конечно, я общаюсь с преступниками. Ведь я же уже столько лет сижу в чертовом Бродмуре!..
У его возмущения, несомненно, были основания. Однако Брайан прекрасно понимал, что ему и Тони грозит опасность потерять меня. Брайан позвонил мне и спросил, не хочу ли я в последний раз навестить Тони. Он сказал, что собирается задать ему один вопрос, и хотел бы, чтобы я при этом присутствовал. Так мы втроем вновь прибыли в воскресенье в Центр здоровья Бродмура и провели там целых два часа за шоколадом и чаем.
На этот раз на Тони не было элегантного костюма. Тем не менее он был одет лучше всех присутствовавших там больных «тяжелыми и общественно опасными личностными расстройствами». Какое-то время мы вели обычную светскую беседу. Я сообщил Тони, что при описании этой истории в печати изменю его имя, и предложил выбрать себе псевдоним. Так мы остановились на «Тони». Он заметил, что при его-то «удачливости», если психиатры прочтут мою публикацию, они обязательно диагностируют у него диссоциативное расстройство личности.
