В отличие от обитателей этого района, облаченных в тот жаркий день в майки, шорты и бейсболки, Тото Констан был одет в безупречный светло-серый костюм с шелковым носовым платком в нагрудном кармане. Он был потрясающе элегантен (оглядываясь назад, я нахожу в его элегантности много сходства с тем впечатлением, которое при нашей первой встрече произвел на меня несколько лет спустя Тони в Бродмуре).
Я остановил машину и вышел.
— Добро пожаловать в Квинс, — сказал он извиняющимся тоном.
Было время в начале 1990-х годов, когда Тото Констан владел обширным особняком в стиле ар-деко, с бассейном и фонтанами, в Порт-о-Пренс на Гаити. Он был худощав, красив и харизматичен, и его часто видели разгуливающим по городу с «узи» или «магнумом» 357 калибра. Именно в своем особняке он создал FRAPH — военизированную группировку крайне правого толка, нацеленную на запугивание сторонников изгнанного с Гаити Жана-Бертрана Аристида — президента левых и демократических убеждений. В те годы было не совсем понятно, кто поддерживает Констана и проплачивает его деятельность. По свидетельству правозащитных групп — таких, как Центр по защите конституционных прав, — члены FRAPH, захватывая сторонника Аристида, могли срезать человеку ножом лицо. Когда группа сочувствующих президенту попыталась укрыться в районе трущоб под названием Сите Солей, туда пришли люди Констана с бензином и все сожгли дотла. Несколько подростков попытались выбраться из горящего района. Люди из FRAPH поймали их и загнали обратно в горящие дома. Тогда погибло не менее пятидесяти человек. Имя Констана ассоциировалось со многими кровавыми злодеяниями, совершенными в то время. В апреле 1994 года, к примеру, люди из FRAPH совершили налет на портовый город Работо, еще один оплот сторонников Аристида. Они арестовывали, избивали, расстреливали, топили в открытых сточных канавах всех жителей, которых им удалось захватить, конфисковывали рыбацкие лодки, чтобы расстреливать людей, пытавшихся уплыть от них в море.
…
«Представители FRAPH при поддержке Гаитянских вооруженных сил совершали ночные облавы на беднейшие районы Порт-о-Пренса, Гонаив и других городов. В ходе таких облав они врывались в дома в поисках доказательств продемократической деятельности — например, фотографий Аристида. Всех мужчин, проживающих в доме, обычно хватали и подвергали разнообразным пыткам. Многих из них затем просто убивали. Женщины подвергались коллективному насилию, часто на глазах у оставшихся членов семьи. Возраст задокументированных жертв подобных преступлений колеблется от десяти до восьмидесяти лет. По свидетельству очевидцев, сыновей под дулами автоматов заставляли насиловать собственных матерей».
Центр в защиту справедливости и гласности.
Аристид вернулся к власти в октябре 1994 года, и Тото Констан бежал в Америку, оставив фотографии изуродованных жертв FRAPH на стенах своей резиденции в Порт-о-Пренсе. В Нью-Йорке его арестовали. Власти США объявили о намерении депортировать Тото в Порт-о-Пренс, где он смог бы предстать перед судом по обвинению в преступлениях против человечности. На Гаити все ликовали. В ожидании обещанного суда три женщины выступили с заявлением, что их изнасиловали люди Констана и бросили, приняв за мертвых. Казалось, его судьба была предрешена.
Однако у Констана оставался один очень существенный козырь. В ходе интервью, которое Тото дал в своей камере для передачи «60 минут» студии Си-би-эс, он заявил, что готов назвать имена тех, кто его поддерживал, способствовал созданию FRAPH и затем финансировал его самого и его людей. Это были агенты ЦРУ и военной разведки США.
— Если они признают меня виновным в тех преступлениях, которые мне приписывают, — сказал он проводившему интервью Эду Брэдли, — то им придется признать виновным в них также и ЦРУ.
Не так просто понять, с какой стати ЦРУ решило поддержать антидемократически настроенную банду убийц. Аристид, в прошлом священник, был весьма харизматичным политиком левых взглядов. Возможно, они опасались, что он станет новым Кастро — человеком, который потенциально может угрожать экономическим отношениям США и Гаити.
Как бы то ни было, все сразу поняли, что Констан не шутит. Тото намекнул, что если процесс его экстрадиции будет продолжен, он раскроет самые мрачные секреты американской политики на Гаити. Практически сразу же, 14 июня 1996 года, американские власти освободили его из тюрьмы и дали «зеленую карту», позволяющую работать в США. Однако освобождение состоялось на определенных условиях. Договор из пяти страниц, составленный Министерством юстиции США, Констану вручили на выходе из тюрьмы. Договор предусматривал запрет на какие-либо интервью СМИ. Тото обязали сразу же вместе с матерью переехать в Квинс. Он не имел права покидать этот район, за исключением одного часа в неделю, когда должен был являться в Службу иммиграции и натурализации США, расположенную на Манхэттене. Сразу же по завершении процедуры регистрации Констан должен был возвращаться в Квинс.
Квинс и стал его тюрьмой.
Услышав в конце девяностых историю Тото Констана, я решил взять у него интервью. Мне хотелось узнать, каким образом человек, обладавший такой грандиозной властью и погубивший сотни людей, может приспособиться к обычной жизни на окраине Нью-Йорка, в доме, где его одиночество разделяет одна лишь мать. Теперь, когда он очутился в обыденном мире, не станут ли воспоминания о совершенных им преступлениях пожирать его, как это в свое время произошло с Раскольниковым у Достоевского? Кроме того, в Квинсе обитало довольно многочисленное сообщество эмигрантов, а это означало, что Тото мог встретиться лицом к лицу с кем-то из своих жертв. Я написал ему, не особенно рассчитывая на положительный ответ. Ведь факт интервью означал нарушение одного из пунктов соглашения о его освобождении. Если бы власти узнали о нашей договоренности, Констана могли арестовать, депортировать на Гаити и казнить. Очень многие люди не соглашались давать мне интервью по причинам гораздо менее серьезным, нежели те, которые были у Тото. Многие вежливо отклоняли мою просьбу просто потому, что у них почему-то возникало подозрение, что я хочу представить их слегка сумасшедшими. Тем не менее Тото с радостью согласился встретиться со мной. Я не спрашивал его о причинах согласия, так как был страшно рад такой возможности и, по правде говоря, меня не очень беспокоило, что с ним может случиться в результате нашей встречи. Я отдаю себе отчет, что мое безразличие свидетельствует против меня сразу по трем пунктам: «Неспособность чувствовать угрызения совести, отсутствие чувства вины», «Поверхностные аффекты» и «Бессердечие/неспособность сочувствовать окружающим», однако в свою защиту хочу сказать, что Тото был отъявленным подонком, фактически возглавлявшим банду убийц, и потому его судьба вряд ли может заботить порядочных людей.
Тот день в Квинсе был довольно странным и навсегда остался у меня в памяти. Мимо нас проходили какие-то хорошо одетые люди. Время от времени они собирались в углу и что-то обсуждали. Я прислушивался, но ничего не мог расслышать. Возможно, они планировали военный переворот.
Я спросил у Тото, как он приспосабливается к обычной жизни, как проводит время, есть ли у него хобби. На лице Констана появилась едва заметная улыбка.
