Глядя на фразеологию аналитического доклада, скучную, безликую и непонятную для подобных мне непосвященных, я подумал: «Если у вас есть стремление стать злодеем, первое, что вы должны сделать — это научиться быть непонятным. Ни в коем случае не ведите себя, подобно Блофельду — не ходите вызывающе в монокле. Мы, журналисты, обожаем писать о людях эксцентричных. И страшно не любим — о непонятных и скучных. Они портят нам репутацию: чем скучнее интервьюируемый, тем скучнее интервью. Если вы хотите обрести истинное могущество, несущее зло, и уйти от любой ответственности за него, научитесь быть скучными».
7
Правильная разновидность безумия
Это произошло через неделю после моего возвращения из Флориды. Я сидел в баре на севере Лондона с другом, режиссером-документалистом Адамом Кертисом, и весьма эмоционально пересказывал ему историю Эла Данлэпа с добавлением описания безумной коллекции скульптур хищников и гигантских портретов Эла.
— А как Элен относится к твоему новому хобби? — спросил он.
Элен — это моя жена.
— О, ей нравится, — ответил я. — Обычно, как тебе известно, ее раздражают мои увлечения, но не на сей раз. Более того, я научил ее пользоваться опросником Боба Хейра, и она установила, что многие из наших знакомых — психопаты. Да, кстати, мне думается, что статья Э. Джилла об убийстве бабуинов обнаруживает… — я сделал паузу, а затем продолжил мрачным тоном: —
…психопатические черты.
Я назвал ему парочку наших общих знакомых, которых мы теперь считали психопатами. Кертис был явно расстроен.
— Сколько времени ты потратил на то, чтобы добраться до дома Эла Данлэпа? — спросил Адам.
Я пожал плечами.
— Часов десять на самолете. Плюс кружным путем на автомобиле до Шубуты, Миссисипи, и это заняло у меня еще пятнадцать или шестнадцать часов.
— Значит, ты проехал в общей сложности несколько тысяч миль, чтобы описать патологические черты личности Эла Данлэпа, — заключил Адам.
— Да, — подумав, согласился я.
Потом несколько мгновений испытующе смотрел на Кертиса и с вызовом повторил:
— Да!
— Ты похож на средневекового монаха, — прокомментировал Адам. — Пытаешься соткать гобелен из человеческого безумия. Берешь немножко сумасшествия оттуда, немножко отсюда — и сшиваешь все вместе.
— Нет, ты не прав, — возразил я.
Почему Кертис критикует мой журналистский стиль, подвергая сомнению весь проект?
«Адам любит ко всему придираться, — подумал я. — Его хлебом не корми, дай поспорить. Если он начнет подвергать критике мой проект, на который и так уже потрачено много времени и сил, я просто не стану его слушать, потому что он известный критикан. Да, именно так. Если Адам начнет придираться, я просто не стану слушать».
(Пункт 16: «Неспособность принять на себя ответственность за собственные поступки — У него обычно есть масса оправданий своему поведению, включая различные способы рационализации и перекладывания вины на других».)
— Мы все этим занимаемся, — продолжал Адам. — Все журналисты. Мы создаем истории из обрывков. Ездим по миру, понуждаемые непонятно чем, сидим в домах у людей с блокнотами в руках и ждем… сокровищ. А сокровища, как правило, оказываются безумием, крайними, предельными проявлениями личности данного человека: иррациональной ненавистью, страхом, паранойей, нарциссизмом — тем, что в «Справочнике психиатра» характеризуется как симптомы тяжелых психических расстройств. Мы этому посвятили свою жизнь и сознаем: то, чем мы занимаемся, странно и ненормально, но о таких вещах не принято упоминать вслух. Забудь о психопатах среди чиновников высшего ранга. И ответь мне на вопрос: что твои исследования говорят о состоянии нашей собственной психики?
Я взглянул на Адама и нахмурился. В глубине души, хотя мне страшно не хотелось в этом признаваться, я понимал, что он прав. За последний год — или около того — я объехал множество разных мест — Гётеборг, Бродмур, штат Нью-Йорк, Флориду, Миссисипи, — ведомый стремлением вырвать с корнем безумие. Я вспомнил время, проведенное с Элом Данлэпом, и то чувство легкого разочарования, которое я испытывал всякий раз, когда он говорил вполне разумные вещи. К примеру, перед обедом был один очень интересный момент, когда я спросил его относительно пунктов 12 и 18 — «Трудности воспитания в детстве» и «Склонность к совершению правонарушений в подростковом возрасте».
— Множество впоследствии вполне успешных людей бунтовали против учителей и родителей! — решил я немного смягчить впечатление от своего вопроса. — В этом нет ничего плохого!
Однако ответ Эла был для меня неожиданностью:
— Нет, я был очень серьезным и ответственным ребенком. И очень целеустремленным. Я был послушным мальчиком, в школе я всегда стремился быть среди лучших. И всегда упорно трудился. А на труд, на учебу уходит много энергии. И совсем не остается сил и времени на хулиганство.
— У вас никогда не было проблем с законом? — спросил я.
— Никогда, — ответил Данлэп. — Не забывайте, меня приняли в Вест-Пойнт! Послушайте, вся эта болтовня о психопатиях — абсолютная чушь. Вы никогда не добьетесь успеха, если у вас здесь, — он указал себе на голову, — нет определенных контролирующих механизмов. Никогда! Как вам без них удастся закончить школу? Как вам удастся успешно справиться со своей первой, а потом и второй работой, когда происходит ваше профессиональное становление?
Он говорил весьма убедительно, с его логикой трудно было спорить, что меня чрезвычайно расстроило. Кроме того, Эл заявил, что не считает себя лжецом («Если я считаю тебя придурком, я тебе прямо скажу, что ты придурок»), что никогда не вел паразитического образа жизни («Свой хлеб я всегда зарабатывал собственными руками»), и что при всем своем неприятии «пустых эмоций» «правильные эмоции» он, тем не менее, испытывает. Более того, пожертвование в десять миллионов долларов Университету Флориды можно было рассматривать как нарциссистский жест — однако, бесспорно, жест благородный. И со своей женой он на самом деле прожил сорок один год. Никаких сведений о внебрачных связях Данлэпа не существовало. Таким образом, он получал ноль по пунктам 17 и 11: «Множество кратковременных брачных союзов» и «Беспорядочное сексуальное поведение».
Конечно, даже самый отъявленный психопат может иметь «нули» по отдельным пунктам опросника Боба. Меня же подхлестывали моя собственная странная журналистская одержимость и энтузиазм новоиспеченного «ловца психопатов», и мне хотелось видеть психопатические симптомы во всех проявлениях личности Эла Данлэпа.
Я размышлял над словами Адама: «Мы все этим занимаемся. Мы ждем… сокровищ. А сокровища, как правило, оказываются безумием». Мы оба исходили из того, что журналисты занимаются этим, движимые профессиональным инстинктом. У нас у всех есть внутреннее представление о том, в чем состоят характеристики хорошего интервью, и мы меньше всего задумываемся, проявляются ли данные характеристики в каких-то клинических симптомах психических расстройств.
