…
Четверг, 7 июля 2005 г.
…Все вокруг погрузилось во тьму, клубы удушающего дыма наполнили вагон метро, и я подумала, что внезапно ослепла. Было так темно, что я ничего не видела. Я думала, что умираю — или что уже умерла. Я задыхалась от дыма, и у меня возникало такое ощущение, как будто я тону…
Суббота, 9 июля 2005 г. …Не могу оторваться от просмотра новостей. Услышав, что бомба взорвалась В МОЕМ ВАГОНЕ МЕТРО, я подскочила. Меня лихорадит от злости и возбуждения, потом перед мысленным взором проносятся картины случившегося, и я в изнеможении падаю на диван. Я снова и снова прикладываюсь к рюмке с виски, чтобы хоть немного успокоиться…
— Печатание постов было для меня как промывание раны, — признавалась Рэйчел. — Я отчищала свою психику от той грязи и дыма, которые остались там после случившегося.
Другие выжившие после теракта нашли ее блог. И стали оставлять на нем посты, чтобы поддержать друг друга. Со временем кто-то заметил, что они могли бы выговориться, собравшись вместе, а не сидеть в одиночестве за компьютером, каждый в своей комнате. Интернет давал лишь иллюзию общения, а на самом деле выступал в роли пустого и неудовлетворительного «факсимиле» реальности. Чувство изолированности и озлобление нарастали. Но почему же в таком случае пострадавшим не поступить старомодно и просто и не встретиться в реальной жизни? В конце концов, именно так они и решили сделать. И вот раз в месяц они начали встречаться в пабе на Кингз-кросс.
— Некоторые из нас чувствовали, что более не способны получать удовольствие от жизни, — сказала Рэйчел. — Засыпая, мы видели кошмары — будто стучим кулаками по окнам вагона, пытаясь разбить стекло и выбраться из поезда, наполненного дымом. Не забывайте, что каждый из нас пережил мгновение уверенности в том, что обречен задохнуться в задымленном вагоне. Все это произошло так неожиданно. — После паузы Рэйчел добавила: — А ведь мы просто ехали на работу.
Через какое-то время пострадавшие пришли к выводу, что им необходимо нечто большее, чем просто встречаться раз в месяц для совместной выпивки. Они решили сформировать группу активного действия. Им хотелось узнать, можно ли было предотвратить теракты, если бы разведка работала более профессионально и добросовестно. Группу назвали «Кингз-кросс юнайтед». А Рэйчел продолжала вести свой блог.
И вот тогда-то возникли странности. На ее сайте какие-то люди начали помещать загадочные посты, которые она не могла понять.
— На компьютере устанавливается такой сервис, с помощью которого можно узнать, откуда на ваш сайт поступают комментарии, — сказала Норт. — Через несколько недель после установки этого сервиса я заметила, что ко мне приходит масса комментариев с одного определенного веб-сайта. И я решила разузнать о нем.
Рэйчел далеко не сразу поняла смысл присылаемых ей посланий. Кто-то вырывал из контекста отдельные ее фразы — «абсолютная темнота», «было так темно, что я ничего не видела» — и использовал их, чтобы подкрепить свое предположение, будто на самом деле имел место не взрыв бомбы (вследствие такого взрыва начался бы пожар, из-за которого в вагоне стало бы светло), а «всплеск напряжения». Дальше автор высказывал в адрес Рэйчел комплименты по поводу того, что она осмелилась начать большую кампанию по раскрытию истинной сущности ситуации с «всплеском напряжения».
Норт продолжала читать дальше. Отправители подобных посланий явно полагали, что в то утро по лондонскому метро прокатился некий «всплеск напряжения», вызвавший многочисленные человеческие жертвы, а британское правительство попыталось свалить результаты собственной технической недоработки на исламских террористов. Писавшие ей люди разрабатывали теорию заговора и принадлежали к еще более обширной группе — объединению за правду о трагедии одиннадцатого сентября, — которая постоянно увеличивалась. Теории заговора в настоящее время, после событий «девять-одиннадцать», перешли с периферии общества в его центр. Теперь практически у каждого среди знакомых есть люди, которые убеждены, что события одиннадцатого сентября были подготовлены спецслужбами США. Это кабинетные детективы, встречающиеся на форумах, посылающие друг другу записи с «YouTube» и постоянно поддерживающие друг друга взаимным одобрением. Конечно, включить события 7 июля в лондонском метро в свою теорию заговора додумались только самые крайние экстремалы среди них, так как тут все было слишком очевидно. Однако они попытались использовать блог Рэйчел в собственной кампании.
Читая их писанину, Рэйчел подумала: а как они объясняют взрыв бомбы в автобусе на Тэвисток-сквер? Когда Хассиб Хуссейн взорвал себя в автобусе № 30, шедшем от Мраморной Арки до Хэкни-Вик в 9.47. Взрыв сорвал крышу с верхнего этажа автобуса. Тринадцать пассажиров, оказавшиеся в задней части автобуса, погибли вместе с террористом. В прессе были опубликованы фотографии крови и кусков разорванных тел на стенах расположенной неподалеку Британской медицинской ассоциации. Как господа конспирологи объяснят взрыв в автобусе?
И Норт увидела их объяснение: на самом деле автобус вовсе не взорвался. Это был трюк с использованием пиротехники, каскадеров, актеров и искусственной крови.
* * *
Совершенно очевидно, что Рэйчел не стоило ничего предпринимать. Нет ничего удивительного в том, что люди очень часто пишут в Интернете всякую чушь. Но она только что пережила теракт и, вероятно, проводила слишком много времени в одиночестве, уставившись в экран компьютера. Поэтому, как и следовало ожидать, Рэйчел подошла к проблеме с нерациональной точки зрения. И поступила неразумно.
— К тому моменту, — продолжала она свой рассказ, — я познакомилась с людьми, потерявшими своих близких в результате того теракта. Называть людей, погибших в автобусе, актерами и каскадерами было, по моему мнению, просто преступно. Я прочитала все, что было написано в постах, и вышла на улицу: мне необходимо было подышать свежим воздухом. Я думала: «Они просто ничего не понимают. Как только они побеседуют с кем-нибудь, кто на самом деле все это пережил, то сразу же поймут, какой ерундой занимаются и бросят тратить на нее время». Автор одного из постов предлагал оставлять комментарии у него на сайте. И я написала ему возмущенное послание: «Как вы смеете таким образом искажать мои слова?! Всплеском напряжения нельзя оторвать у людей конечности». Он ответил: «Вы ведь даже не знали, что бомба находится в вашем вагоне! Вы сами постоянно меняете свою версию произошедшего!»
Рэйчел была вне себя. Теперь она считала своим долгом заставить этих людей понять, что они ошибаются.
— Но тогда я совершенно не представляла, с кем имею дело. В их текстах снова и снова проявлялось одно — абсолютная неспособность сочувствовать окружающим. Они, к примеру, вырезали и рассылали самые чудовищные описания и фотографии, сделанные службой спасения, с изображением искореженных стен, заляпанных кровью и приставшими к ним кусками человеческих тел; полицейских, перешагивающих через разорванные трупы или через дыру, образовавшуюся в полу после взрыва бомбы. Они рассылали подобные вещи, на которые нельзя было смотреть без слез, и тут же добавляли комментарий: «А! Видите? Отверстие находится справа, а не слева!!!». И только это их и волновало.
