Он провел их в сад — к дереву, которое с первой же минуты привлекло внимание Саксон. От ствола отходили четыре ветви; двумя футами выше ветви снова сходились, скрепленные друг с другом живой древесиной.
— Вы думаете, оно само так выросло? Его заставил так вырасти старик Сильва: он связал молодые побеги, пока дерево было молодым. Ловко, а? Вот видите! Это дерево не боится бури: естественные скрепы сильнее железных. Поглядите на ряды деревьев. Тут они все такие. Видите? И это только один из их фокусов. А у них этих выдумок — миллион!
Сами посудите: таким деревьям не нужны подпорки, когда ветви гнутся от плодов. А у нас бывали годы, когда к каждому дереву приставляли до пяти подпорок. Представьте себе десятки акров плодовых деревьев: для них понадобится несколько тысяч подпорок. Подпорки стоят денег, а какая возня их ставить и потом убирать! Естественные же скрепы не требуют никаких хлопот, они всегда на месте. Да, португальцы здорово нас обогнали! Идемте, я все покажу вам.
Билл с его городскими понятиями о нарушении границ чужих владений был смущен свободой, с какой они разгуливали по чужому участку.
— Не беда, лишь бы мы ничего не потоптали, — успокоил его монтер.
— А потом ведь это бывшая земля моего деда. Здесь все меня знают. Сорок лет назад старик Сильва приехал с Азорских островов. Годика два-три он пас овец в горах, затем появился у нас в Сан-Леандро. Эти пять акров — первая земля, которую он арендовал. С этого началось. Потом он брал в аренду участки уже по сотне и больше акров. А тут с Азорских островов к нему так и повалили всякие дяди, тетки, сестры — все они, как вам известно, там между собой в родстве, — и очень скоро Сан-Леандро превратился в португальский поселок.
Сильва купил эти пять акров у деда. Мой отец к тому времени совсем влез в долги, и Сильва стал покупать у него участки в сто и в сто шестьдесят акров. Да и родственники старика не зевали — Отец, сколько я его помню, всегда собирался быстро разбогатеть — и в конце концов не оставил своим наследникам ничего, кроме долгов. А старик Сильва не гнушался самым мелким дельцем, лишь бы оно обещало ему барыш. И все они такие. Видите там, за изгородью на дороге, конские бобы посажены до самой колеи. Мы бы с вами постыдились заниматься такой чепухой. А Сильва не постыдился! Потому-то он и построил дом в Сан-Леандро и разъезжает на автомобиле, который стоит четыре тысячи долларов. И все равно засадил луком даже площадку перед городским домом, до самого тротуара. Один этот клочок земли дает ему триста долларов в год. Он и прошлый год сторговал участок в десять акров, — я это случайно знаю, — с него взяли по тысяче за акр, а он и глазом не моргнул. Он знал, что не прогадает, — вот и все. Знал, что земля все ему вернет сторицей. В горах у него есть ранчо в пятьсот восемьдесят акров, оно досталось ему прямо даром; уверяю вас, я мог бы каждый день разъезжать на автомобиле только на то, что он выручает с этого ранчо, продавая лошадей всех пород — от тяжеловозов до рысаков.
— Но как? Как это ему удалось? — воскликнула Саксон.
— Умеет хозяйничать. Да и вся его семья работает. Никто из них не стыдится, засучив рукава, взяться за мотыгу, — будь то сын, дочь, невестка, старик, старуха, ребенок. У них считается, что если четырехлетний карапуз не способен пасти корову на проселочной дороге и доглядеть, чтобы она сыта была, то он не стоит той соли, которую съедает. Сильва и все его сородичи держат сотню акров под горохом, восемьдесят под помидорами, тридцать под спаржей, десять под ревенем, сорок под огурцами — да всего не перечтешь.
— Но как это им удалось? — допытывалась Саксон. — Мы тоже никогда не стыдились работы. Мы гнули спину всю свою жизнь. Я могу за пояс заткнуть любую португальскую девушку. И сколько раз так бывало на джутовой фабрике: у нас на ткацких станках работало очень много португальских девушек, и мне всегда удавалось соткать больше любой из них. Нет, тут дело не в работе… Так в чем?
Монтер смущенно посмотрел на нее.
— Я много раз спрашивал себя о том же. «Мы ведь гораздо лучше этих дохлых эмигрантов, — говорил я себе. — Мы пришли сюда первые, и эта земля принадлежала нам. Я могу дать сто очков вперед любому даго с Азорских островов. И я образованнее его. Так каким же образом, черт их дери, они взяли над нами верх, прибрали к рукам нашу землю, завели текущие счета в банках?» Я могу объяснить это только одним: нет у нас смекалки, котелок не варит! Нам чего-то не хватает. Во всяком случае, как фермеры мы провалились. Мы никогда серьезно на это не смотрели. Показать вам, как обрабатывают землю Сильва и его сородичи? Я вас затем и привел сюда. Поглядите на эту ферму. Один из его родственников только что приехал с Азорских островов и начал с этого клочка, причем вносит Сильве весьма приличную арендную плату. Очень скоро он осмотрится и купит себе участок у какого-нибудь захудалого фермера-американца.
Вот посмотрите, — хоть сейчас и не время, здесь главная работа летом, — у него не пропадает ни дюйма земли. Там, где мы собираем один тощий урожай, они собирают четыре, да еще каких! И обратите внимание, как он все рассадил: между деревьями — ряды смородинных кустов, между кустами смородины — фасоль; фасоль растет везде, на каждом свободном местечке. Теперь Сильва не продал бы этого участка и по пятьсот долларов за акр наличными, а когда-то он заплатил моему деду по пятьдесят за акр. И вот я работаю в телефонной компании и ставлю телефон родственнику старика Сильвы, который только что приехал с Азорских островов и еще двух слов по-английски связать не умеет.
Ведь надо же! Посадить конские бобы вдоль дороги! Но благодаря этой затее Сильва больше получил доходу со своих свиней, чем мой дед со всей своей фермы. Дед нос воротил от конских бобов. Так с отвороченным носом и умер, а закладных оставил больше, чем волос на голове! Вы слыхали когда-нибудь, чтобы помидоры завертывали в бумагу? Отец только презрительно фыркнул, когда впервые увидел, что португальцы это делают. Он только и знал, что фыркать. Но они собрали богатейший урожай, а помидоры отца были поедены жуком. У нас нет смекалки, нет настоящей хватки или как там говорят. Посмотрите на этот клочок земли — он приносит четыре урожая в год, и каждый дюйм использован до отказа. Здесь, в Сан-Леандро, есть такие участки, где один акр приносит больше, чем приносили в прежнее время пятьдесят акров. Португальцы — прирожденные фермеры, в этом весь секрет. А мы ничего в земледелии не смыслим и никогда не смыслили.
Саксон проболтала с монтером до часу дня, разгуливая с ним по участку. Спохватившись, что уже поздно, молодой человек тут же попрощался и снова принялся за установку телефона для только что приехавшего эмигранта с Азорских островов.
Шагая по городским улицам, Саксон несла свою корзинку в руке, но к корзинке были приделаны петли, и за городом она продевала в них руки и несла ее на спине. Тогда маленький футляр с укулеле сдвигался в сторону и висел у нее через левое плечо.
Расставшись с монтером, они прошли около мили и остановились у протекавшего в тени кустов ручейка. Билл готов был удовольствоваться завтраком, который Саксон захватила с собой еще из дому, но она предпочла развести костер и сварить кофе. Сама она вполне обошлась бы бутербродами, но ей казалось чрезвычайно важным, чтобы в начале их замечательного путешествия Билл не терпел никаких лишений. Стремясь пробудить в нем такой же энтузиазм, как у нее, она боялась, что столь скучное угощение, как холодный завтрак, погасит и те скупые искры, которые в нем тлели.
