Объяснение же причин, по которым непроверенный, потенциально неэффективный и опасный препарат мог быть лицензирован и допущен к применению в развитой, социально благополучной стране, не станет ни для кого открытием. Прежде всего, в европейском законодательстве в области здравоохранения есть один огромнейший, едва ли не фатальный промах. Он ежегодно приводит к выведению с рынка нескольких препаратов по причине наносимого ими вреда здоровью, но отчего-то до сих пор устранению не подвергся.
Промах этот состоит в том, что западноевропейскому производителю для получения лицензии на выпуск лекарственного средства достаточно лишь успешно пройденных тестов на безвредность его основного компонента. То есть, как в случае с «Гардасилом»: эпидемиолог Э. Липпман может сколь угодно вопрошать компанию «Мерк» о результатах на совместимость с другими вакцинами — они ей отвечать не обязаны. И не обязаны не просто так, а согласно закону. Вот каким образом там вполне может получиться, что человек приходит с аллергической сыпью к врачу, не закончив и половины курса новоявленных витаминов в капсулах. Очень просто: в этих витаминах дозировка может оказаться превышающей суточную в десятки раз — так, как будто данный препарат для потребителя является единственным источником витаминов. По причине учащения таких случаев все страны Евросоюза, кроме Великобритании, постепенно перешли на выдачу обыкновенных профилактических «шипучек» только по рецепту!
Напротив, в российском законодательстве — во многом наследнике советского — подобная небрежность исследований попросту недопустима. Общеукрепляющие и профилактические препараты отечественного производства действительно безопаснее импортных, и их можно принимать без назначения врача, не рискуя заработать гипервитаминоз. А потому укоренившееся во многих умах представление, что «там» всегда и все лучше, чем «здесь», мягко говоря, ошибочно и происходит исключительно от недостаточной информированности.
Мы говорим о таких, казалось бы, мелочах, только чтобы подчеркнуть, что понятия коррупции и злоупотреблений властью в развитых странах ничуть не менее актуальны, чем в странах с отстающей экономикой. Просто там большинство схем получения сверхприбыли реализуются несколько иначе. Концерн «Мерк» задействовал не совсем медицинские и дорогие способы рекламы и быстрого распространения вакцины исключительно в расчете на то, что эти расходы окупятся ему фантастически быстро. Неважно, сработает ли тут страх перед смертельным заболеванием, желание ли быть «на гребне» нового веяния (а это американской нации более чем свойственно — технологиям они доверяют безотчетно) или еще что…
И они ему действительно окупились, вероятнее всего, в первый же год продажи. Поскольку последствия применения любой вакцины — независимо от уровня ее качества — достаточно сильно отсрочены во времени, это был беспроигрышный многоуровневый расчет. И он однозначно включал в себя максимум вероятных негативных последствий. Так что, даже если результаты первой вакцинации окажутся в корне провальными, большинства, отрицательных для себя последствий компании, вероятнее всего, удастся с успехом избежать.
Дефект человеческой цивилизации…
Таким образом, пришли мы к тому же, с чего начали. До тех пор, пока природа рака будет оставаться для медицины загадкой, человечество не имеет ни малейшего шанса на победу в борьбе с этим заболеванием. Приемы и методики нетрадиционной медицины, разработанные для этой борьбы, в большинстве своем создаются и работают как чистейшей воды шарлатанство. А наиболее разумно построенные из них относятся, скорее, к вопросу образа жизни человека в целом. Они не всегда совместимы с требованиями жизни в современном обществе и часто дискомфортны для окружающих и самого «последователя», поскольку правила их систематизировались-то сейчас, однако создавались в совершенно другие эпохи и с расчетом на совершенно иные жизненные ценности и бытовой уклад. Да и многолетний компромисс этот, буде кто на него решится, имеет все возможности в итоге не оправдать себя.
Медицине в свою очередь тоже свойственны многие явно общие с «целительской» деятельностью онкодиссидентов приемы. Это и авторитарность мнений врачей, свойственная медицине в целом, но совершенно необоснованная у онкологов. И этически проблемные решения в этой области, не меняющиеся десятками лет. И главное, заметный уклон ее в сторону коммерциализации, создающий еще большее число сложностей там, где их без того достаточно. Последняя черта, обусловленная историей развития общества и науки в целом, способна на практике унести с собой не меньше жизней, чем любой рак. Более того, излишняя зависимость современного здравоохранения от условностей так называемой самоокупаемости приводит к появлению в традиционной медицине решений и методов, сходных с шарлатанскими. Да-да, именно так. А как иначе можно назвать эти рекомендации раз в полгода проходить МРТ, если любому интерну известно, насколько многое способен «проглядеть» томограф? Или — тем более! — возможность самого факта назначения детям прививки от заболевания, которое ни предупредить, ни даже зафиксировать на по-настоящему ранней, клеточной стадии не способна ни одна аппаратура?
Только что сформулированную мысль можно, если допустить ее правильность, развить в двух, несколько отличных друг от друга направлениях. Прежде всего, на ум приходит предположение, что человеческая наука, сама по себе склонная образовывать своего рода нерушимые традиции, и на сей раз просто следует прежнему опыту. Да, времена меняются и появление новых подходов и технологий неизбежно. Но ведь работа онкологов — от древних времен до недавних дней — заключалась в очевидно беспомощном наблюдении за прогрессом злокачественной опухоли, не так ли? По сути, онколог — это единственный специалист, много веков подряд знающий, что все его возможности помочь пациенту сводятся к попыткам хотя бы на время отсрочить его смерть. У них, в отличие от других медиков, даже прогноз выживаемости строится не в значении «вообще» (успешно излечился — значит, проживет еще долго), а в значении «в течение следующих пяти лет». Поэтому только в онкологии могут считаться эффективным лечением радиационное облучение, откровенно ядовитая химиотерапия и прием сильнодействующих наркотиков. Такая аномальная ситуация сложилась не по вине врачей, но она выработала у них профессиональную привычку «не судить» степень безопасности диагностики или лечения слишком строго. В самом деле, если сравнить вред от КТ, которая выявит хоть сравнительно «молодую» опухоль, с вредом от лучевой и химиотерапии, если эту же опухоль обнаружат годом позже. Некая отвратительная доля правоты в их подходе тоже прослеживается, верно?
А другое направление той же мысли к медицине практически не относится.
Существующий набор методов диагностики несовершенен — это правда. Но пока никому доподлинно неизвестно, как предупредить рак, и пока никто не предложил лучшей альтернативы, игра на «важность ранней диагностики» — честная. Ведь случается же, что находят эти едва различимые пока зародыши опухолей! Равно как случается, что и удаляют их с успехом! Этими рассуждениями можно оправдать (до некоторой степени) безразличие и неразборчивость методов, принятых в онкологии за норму лечения. Если подобное вообще подлежит оправданию. Но ни одно, ни другое объяснение, к сожалению, не подходит для случаев с выпуском заведомо неэффективных, дорогостоящих — а возможно, что и смертельно опасных — лекарств. Разве не подобным же образом смертельно больным людям предлагается выложить кругленькую сумму за какой-то синхрофазотрон на батарейках — высокотехнологичное глистогонное?
