Лунное железо
Академик Владимир Сергеевич Урусов, ученик АПа, рассказал о том, Q как в пробе лунного фунта ими с В. В. Нефедовым (также будущим S академиком) было обнаружено аномальное содержание железа. «Пик железа в рентгеноэлектронном спектре раздваивался, указывая на металлическое железо наряду с окисным и силикатным. Это указывало на какую-то фазу с большой поверхностью, к тому же не подвергавшуюся окислению на воздухе. Обнаруженный факт подтверждался при неоднократной проверке. Назревала сенсация, и я позвонил АП. <…> Он слушал с недоверием <…>: „Да вы что, доктора, ведь такое железо сгорит у вас в руках синим пламенем“ Но мы с Нефедовым стояли на своем, и тогда АП вызвал к себе начальника приемной лаборатории. Когда Л. С. Тарасов вошел, АП спросил у него, как вскрывался бур, который захватил на Луне пробу грунта. Ничего не подозревавший Тарасов сообщил, что бур разрезался металлической ножовкой прямо в гелиевой камере. „А где осталась стружка, в лотке с фунтом?“ — спросил АП, закипая. После утвердительного ответа Тарасова АП пришел в ярость и стал обвинять его в уничтожении уникального и бесценного материала. Мы стали доказывать, что никакие опилки не могут быть причиной такого эффекта: такие частицы на воздухе быстро покрываются толстой окисной оболочкой и не дают линии чистого металла».
Сравнили с американским образцом лунного фунта, и в нем новый пик железа был еще сильнее. Позже выяснилось, что в лунном грунте присутствуют и другие металлы в неокисленной форме. Их наночастицы возникали на поверхности оксидных и силикатных минералов, приобретая стойкую сопротивляемость к окислению под влиянием солнечного ветра (потока протонов). Это было открытием. Президент АН СССР М. В. Келдыш сказал: «Если подтвердится, что можно создать устойчивую на воздухе форму железа, это многократно окупит все наши затраты на космос» (С. 231).
Указание отделу кадров
Виктор Леонидович Барсуков был болен туберкулезом, лежал в больницах больше года, выписался с температурой 38 °C. Вот что он написал в очерке:
«По тогдашним (да и нынешним) законам столь долго людей нельзя было держать на больничном, полагалось переводить их на инвалидность. Александр Павлович резко пресек представление нашей кадровички А. С. Лапиной на этот счет:
„Александра Семеновна! Доктор Барсуков будет лечиться столько, сколько потребуют обстоятельства! Найдите нужные предлоги в обход этих законов, для того чтобы его не беспокоили формальностями. И больше ко мне с этим предложением не обращайтесь!“
Она сама мне об этом рассказывала потом с явным удовольствием» (С. 348).
Самокритично (академик Лаверов о Виноградове)
Вице-президент РАН академик Николай Павлович Лаверов рассказал следующий эпизод о своем «пересечении» с А. П. Виноградовым.
«В 1960-1980-е годы центральные газеты имели своих экспертов по науке, которые решали, что печатать, а что отклонять. Не скрою, что я был утвержден от Министерства геологии таким экспертом и отвечал за публикации статей в области геологических наук. Однажды звонит мне журналист из газеты „Правда“ и спрашивает, надо ли печатать статью о природном <ядерном> реакторе, открытом в Габоне. Я сразу же ответил, что такую глупость печатать не стоит, потому что ученые многие годы шли к созданию реактора, а тут, оказывается, в природе собралось столько случайных совпадений, и без участия человека родился реактор под землей!
<…> Через два дня звонок по „кремлевке“. Звонит Александр Павлович <Виноградов> и говорит: „Николай Павлович, это Вы запретили печатать статью об открытии Габонского реактора? Вам придется приехать ко мне и извиниться передо мной, так как это я представил статью в ‘Правду’. Я Вам покажу книгу, которую я привез из Парижа. И если Вы так неуважительно относитесь к природным возможностям, то я Вам легко докажу, что природа способна создавать еще более серьезные вещи. Достаточно сказать, что она создала жизнь, а Вы говорите о каком-то реакторе“. Я тотчас же приехал и увидел книгу „Феномен Окло“» (С. 117).
Рейдерский захват судна ГЕОХИ
В 1992 г. директором ГЕОХИ стал ученик А. П. Виноградова Э. М. Галимов, впоследствии избранный академиком РАН. Он пишет: «В стране действовали законы джунглей, включая государственные структуры». Приводит многочисленные примеры отъема денег, помещений и ценного имущества института. Вот один из них.
«В 1994 г. крупная государственно-приватизированная компания использовала наше судно для работ по прокладке кабеля на Черном море. По контракту нам остались должны 90 тыс. долларов. Они сказали: мы отдадим вам только 30 тыс. Мы подали в арбитраж. Ах так, сказала государственно-приватизированная компания, тогда не получите ничего. Наши требования были законны, а документы безупречны. Но суд вынес вердикт — компания не должна нам ничего. Чтобы вызволить судно, я поехал в Крым на встречу с бизнесменом, в руки которого оно попало. Это был типичный новорусский, энергичный, жесткий, инициативный, полукриминальный. Он повез меня в горы стрелять на стенде по тарелочкам. Потом мы поплыли вместе в Стамбул на нашем судне. Я рассказывал ему о проблемах современной науки. Он уступил мне каюту начальника. Это был хороший признак. Очень осторожно и деликатно удалось перезаключить с ним контракт. К счастью, у него было какое-то романтическое отношение к науке. Позже, через несколько лет, когда судно уже работало в научных экспедициях, мне сказали, что его застрелили» (С. 134).
«Герцеговина Флор»
Так назывались самые дорогие, элитные папиросы в плоской темно зеленой коробочке. Известно, что их курил Сталин: он потрошил пару папирос и набивал их табаком трубку.
Д. х. н. И. Л. Ходаковский пишет:
«АП не терял ни минуты рабочего времени и, например, вместо обеда, разговаривая с сотрудником, съедал апельсин или яблоко либо курил папиросы „Герцеговина Флор“. <…> К 1975 г. он занимал около 40 должностей в различных официальных комиссиях, советах, редколлегиях научных журналов и т. п.» (С. 350).
* * *
О Е. П. Славском
30 лет во главе атомной империи
«Он только министром „Средмаша“ был более 30 лет. <…> Критиканы прежних времен часто упоминают „банкетные залы“ и „ужины“ как нечто „барское“ для прошлого руководства. <…> Когда приезжал Славский, то присутствовали сопровождающие его специалисты, мы — местные руководители и один из секретарей обкома. Ужин, как правило, из блюд местной столовой. Посуда получше да приправа покрасивей положена на тарелочках. Остальное — обычная производственная планерка. Если это итоговая планерка, то и водка бывала. В жизни не видел при Славском ни одного пьяного. Хотя выпивали — кто сколько хотел. Если ужины были в узком кругу, по домашнему, Ефим Павлович иногда позволял спросить себе деликатес, обращаясь к зав. столовой Р. В. Лобановой: „Раечка, а что если ты моего любимого борщеца принесешь!“ Борщ всегда был в готовности. Конечно, для украшения стола и икорку добывали средмашевские снабженцы. Но это не как правило.
