Следовательно, утверждение, что гордость эго является причиной болезни, относительно верно, но это всего лишь один частный взгляд на динамику болезни. Делать слишком большой акцент исключительно на гордость эго — значит придавать слишком большое значение преднамеренности, силе и свободе эго. Наши исторические патриархальные и героические религии, мифы и культура имеют тенденцию либо взваливать на нас полную ответственность и вину за возникновение болезни, либо, наоборот, представлять нас несчастными жертвами «случайных» событий или нарушения функций, согласно позитивистской механистической версии неблагоприятных обстоятельств, которая господствовала в XIX веке.
Через глубинную психологию мы сейчас открываем, что гипертрофия и гордость эго, а также слабость эго являются одной и той же (хотя это и прослеживается в культуре и истории) формой нарушения предупреждения Аполлона в Дельфах: «Ничего слишком!» Любая форма несоответствия энтелехии и «Я», пусть даже намерения энтелехии недоступны непосредственно для нашего разума и должны трактоваться по интуиции и методом проб и ошибок, порождает односторонность и создаст патологию. Даже с лучшими намерениями односторонность действует как дисбалансирующий фактор автономных ритмов природы. Как и одностороннее вторжение нашей «экологии», вызванное несбалансированными, стрессовыми, истощающими привычками, эмоциональные или ментальные взгляды и отношения, которые идут вразрез с нашими взглядами.
«Я имею», и таким образом, к поддержанию иллюзии индивидуального отделения от целостного организма. Это должно развивать эгоизм, как «основу» функционирования. Итак, поскольку человеческое сознание не может существовать без такой основы, оно платит за нее чувством отчуждения от мира, ощущением, что ему угрожают. Что оно противопоставлено, что подвержено негативным эмоциям, что его попытки будут отвержены силами бытия, платит страданиями от боли, «наказания» и пытки, посредством которых в мифах изображается злость и зависть богов или Бога.
Более того, роль энтелехии в процессе болезни не только реактивная, она может организовать свое собственное «неспровоцированное» вторжение в «невинную» человеческую личность не из-за существующего дисбаланса, но чтобы спровоцировать дисбаланс. Это намерение может быть нацелено на инициирование или ускорение процесса индивидуализации, которые в ином случае могут прийти в состояние стагнации. Этот тип «божественного вторжения» формирует драматическую основу истории Иова и Фауста Гёте.
Эта дилемма воплощается в способах, через которые наша бессознательная психика отражает нам в наших снах динамику и неизбежность болезни. Перед приступом болезненного бурсита в плече человек видел сон, в котором огромная лошадь приблизилась к человеку и сзади укусила его за плечо. Древняя мифологическая сила жизни и жизнеспособности явила себя здесь в виде лошади. Человек имел довольно абстрактное мышление, высокий интеллект и был лишен склонности обращать много внимания на уровень инстинктов и потребности организма. Вместо того чтобы освободиться от своей детской зависимости от тиранического влияния матери, он научился полагаться на свой рациональный разум. Теперь ему принудительно напомнили о существовании и силе автономной жизни, что проявилось в виде вмешательства в его способность действовать и выражать себя (символы плеча и руки).
Молодая женщина недавно забеременела, из-за трудностей с ее матерью, которую она воспринимала как нечто разрушительное, она сама бессознательно достаточно негативно относилась к материнству. Ей приснилось, что мать вырвала цветущий розовый куст с корнями. После этого у нее случился самопроизвольный выкидыш.
Молодой человек находился в депрессии и был склонен к самоубийству. Ему приснился сон, в котором он был в начальных классах, во дворе дети играли в мяч, а он отказался участвовать. После этого он оказался в подвале и был атакован огромной крысой, которая хотела добраться до его яремной вены. Отказ «играть в мяч» в «школе жизни» вызвал деструктивную атаку подавляемой (подземной) жизненной силы, то есть крысы, что привело к депрессии. Игра в мяч — это конкурентная игра, «битва». В снах, а также в наших разговорных выражениях мы часто рассматриваем ее как метафору для игры жизни. Этот сон также иллюстрирует факт (на который мы уже ранее ссылались), что не только гипертрофированное, но также и слишком робкое, слабое эго может спровоцировать патологию. Очевидно, что крепко стоящее на своем и сопротивляющееся эго требуется для «сил». Им нужен адекватный протагонист, чтобы драматические ощущения были эффективными.
У другой женщины проблема была связана с традиционным религиозным воспитанием, которое больше не соответствовало ее собственным убеждениям и нуждам, она не могла адаптировать свою жизнь к тому, что считала собственной глубинной реальностью. Ей приснился сон, в котором она стояла и раздумывала, не снять ли со стены изображение Девы Марии, поскольку оно больше не вписывалось в интерьер комнаты. В этот момент на нее набросилась кошка и покусала ее за живот. После этого сна у женщины случился приступ дивертикулита. В дохристианских языческих религиях кошки были олицетворением женского начала и чувственности, например, веселая и игривая Бает или яростная львица Секхмет в Египте. Здесь сила чувства, нужная для дальнейшего развития личности, не может найти признания и интеграции в рамках системы, которая до сих пор держится на восхвалении, направленном в одну' сторону, самоотрицающей эмпатии, целомудренности и готовности страдать. (То, что собой олицетворяла Дева Мария для женщины, которой приснился сон.) Эта стагнация вызвала «негодование», которое вылилось в яростную атаку кошки.
Как на сцене, так и в жизни драматические кризисы, которые возникают в результате невозможности преодоления преград, ставящих под сомнения или разрушающих существующий порядок, приводят к появлению новых взглядов, значений или отношений. В произведении Шекспира король Лир разрывается между гордостью и беспомощностью, когда осознает, что его неуместное доверие к дочерям лишило его королевской и личной власти. Его привычная система взглядов пошатнулась вместе с образом жизни. Но эго продолжает настаивать на старых убеждениях и отказывается рассматривать новые тенденции и возможности. Поэтому ситуация заходит в тупик. Возникает непреодолимый барьер. Он сходит с ума и бредит, его ум в полном смятении. Он не может получить доступ к творческим элементам, которые ему так необходимы и могли бы помочь преодолеть эти трудности. Так и в спектакле, называемом жизнью, болезнь — это преграда, в основе которой лежит временная неспособность «закрыть» или «завершить» паттерны нового этапа жизни. Мы не даем появиться паттернам новых форм, которые хотят «родиться». Конфликтующие информационные тенденции не могут быть примирены или интегрированы. Кто-то застревает в старой ситуации, которая уже больше нежизнеспособна. Лежащее в основе жизни внутреннее стремление к изменениям и развитию блокируется. Движение энергии затрудняется. Противоположности проявляются не в состоянии креативной, обоюдной, взаимодополняющей задачи и стимуляции, а в виде лобового столкновения или разрушения. Выхода из тупика нет.
Таким образом, мы можем понять и даже согласиться с представлением классиков, в котором болезнь рассматривается как результат божественного «диссипативного» деяния. Чтобы излечить эту болезнь необходимо другое божественное деяние, взаимодействие: «гомеопатическое» вмешательство Божественного Целителя, которого должны были пробудить различные целительные акты и культы (см.: К. Л. Мейер, «Древняя инкубация и современная психотерапия»>, Evanston, North-Western Univ. Press, 1967).
