– Чего уж тут неясного? – Нытик выдвинул из-за пояса кинжал и потрогал острие. – Вы получите головы шерстюш очень скоро, обещаю вам, повелительница, не будь я ваш лучший шпион.
– А я принесу вам головы лобастиков, – ухмыльнувшись, пообещал Чавкало. – Ненавижу этих умников, небось думают, что сообразительнее меня.
– А ты, Плюх, что сделаешь ты? Не видишь, повелительница ждет? – Требуха подтолкнула своего дальнего родственника к королеве.
Увидев, что Карла смотрит на него, горе-шпион сделал попытку спрятаться за чью-нибудь спину, но ему это не удалось. Тогда он тяжко вздохнул и пробубнил:
– Я грибы люблю собирать. Хотите, я найду вам красивый гриб? Или нарву цветочков?
Требуха, услышав такую глупость, едва не дала ему подзатыльник, но, как ни странно, глупое предложение совсем не разозлило повелительницу. Она посмотрела на Плюха с любопытством.
– Ты хочешь нарвать для меня цветов, дружок? Как мило! Мне ни разу в жизни не дарили цветов! Почему-то вожди думают, что я предпочитаю отрубленные головы. Они забывают, что я не только королева, но еще и женщина. – И Рыжая Карла кокетливо улыбнулась.
– Я больше люблю цветы, чем головы, – наивно признался Плюх. – По правде сказать, я никого никогда не убивал.
Карла заметила, что остальные шпионы презрительно покосились на юношу, и, чтобы подбодрить его, сказала:
– Все когда-нибудь бывает в первый раз. Вся беда в том, что, когда ты впервые убьешь, с тобой произойдет то же, что происходит со всеми взрослыми карликами: ты будешь покупать любовь женщин за черепа и радиоактивные стержни и забудешь о цветах.
Чавкало по-идиотски хихикнул и закашлялся, подавившись химической резиной. Пуп сильно стукнул его кулаком по спине.
Королева, которую смех и кашель Чавкало вывели из состояния мечтательной задумчивости, вскочила с трона:
– Пошли вон, ослы! Как же вы мне все надоели! Делайте, что я приказала!
Шпионы выскочили из зала. Плюх задержался было на пороге, но Требуха схватила юного недоросля за шиворот и выволокла в коридор.
– Я обязательно принесу вам букет, Ваше Величество! – крикнул Плюх, но Карла уже думала о другом.
Бешеный Блюм, Толстый Грыз и Хвост, выполняя приказ повелительницы, погрузились на плот и, отталкиваясь от дна копьями, направились к плотине, чтобы открыть шлюзы. Плотина была построена еще до Большого Взрыва, чтобы весной в половодье разлившийся ручей не подмыл АЭС.
Теперь, когда магическим дождем реактор был затоплен и уровень воды в образовавшемся озере стал намного выше, чем в ручье, открыть плотину значило временно изменить течение ручья и затопить Странный лес.
На самом глубоком месте озера, где длинные копья перестали доставать до дна, у Бешеного Блюма появилось искушение столкнуть ненавистного ему Хвоста в воду и сказать королеве, что это произошло случайно. Но рядом находился третий вождь, Толстый Грыз, с которым Блюм тоже не ладил, и карлик вынужден был отказаться от своего замысла.
Плот уткнулся в бетонную дамбу, и вожди, перепрыгнув на плотину, подошли к ржавому водозапорному колесу. Внизу под холмом синели вершины Странного леса – маленького мира мутантиков, живших по собственным законам и не ждавших беды.
– То-то они запрыгают, когда их затопит. – Толстый Грыз ухватился за колесо и попытался повернуть его. Но оно поддалось лишь немного и опять застряло. Устройством давно не пользовались, и оно порядком проржавело.
– Не спите на ходу! Помогайте! – раздраженно крикнул Толстый Грыз.
Блюм и Хвост ухватились за колесо и, ворча друг на друга, стали поворачивать его.
– Чего ты такой малосильный? Каши мало ел? – подзадорил недруга Блюм, наблюдая, как Хвост старается сдвинуть с места ржавое колесо.
– Сам попробуй, старик. Это тебе не в дохлую рыбу превращаться, – парировал Хвост.
Еще один поворот колеса, и дамба под ними загудела от мощного напора воды.
– Сейчас прорвет! – обрадовался Толстый Грыз. – Королева будет довольна!
Из сточного отверстия бурлящим водопадом вырвалась вода, руша на своем пути все препоны. Течение ручья на мгновение замедлилось, борясь с новым потоком. Не в силах противостоять ему, оно изменило направление, и воды ручья беспрепятственно устремились к Странному лесу.
– Приятно сделать что-нибудь отвратительное! – Бешеный Блюм стоял на краю дамбы и, подбоченясь, смотрел на бурлящую воду.
Вождь не заметил, что углы плотины раскрошились от времени. Дамба под ним треснула, от нее откололся большой кусок и упал в ручей, а вместе с ним свалился и Бешеный Блюм.
– А, чтоб вы все передох… – только и успел пожелать он на прощанье, скрываясь под водой.
Хвост и Грыз подбежали к краю. Они увидели всплеск, но не увидели самого Блюма. Течение под плотиной было стремительным и мощным, со множеством водоворотов. В такой бурлящей стремнине и бревну легко исчезнуть, не то что карлику.
– Утоп. Совсем утоп, – выдохнул Толстый Грыз и без особого сожаления почесал плоский лысый затылок, на котором у него была вмятина от удара булавой.
– Туда ему и дорога. Добулькался, – заявил Хвост. Высказав свое отношение к тому, с кем они так долго разделяли нелегкое бремя власти, карлики спрыгнули на плот и, отталкиваясь копьями, поплыли к реактору.
Глава 9 Подвиг Мумуни
Я ужасная трусиха, но стараюсь, чтобы об этом никто не узнал. Вот некоторые и думают, будто я смелая.
Мумуня
Мумуня сидела в шалашике Бормоглотика до заката и старалась делать вид, что ничего не происходит. «Я спокойна, я совершенно спокойна», – уговаривала она себя и поглаживала большой живот с будущими шерстюшами, которые со дня на день должны были появиться на свет.
Помня, что им надо получать пищу, Мумуня отыскала в кладовке Бормоглотика несколько упаковок аспирина и баночку с консервированными мухоморами. Зажевав мухоморы вкусненьким лейкопластырем и запив микстурой от кашля, она немножко успокоилась.
«Все-таки какой Бормоглотик хозяйственный. С ним Трюша была бы как за каменной стеной», – подумала Мумуня, оглядывая его кладовку, где на полочках стояло много замечательных лекарств и висели нити с засушенными грибами – поганками, ложными белыми, мухоморами.
Мумуня решила навести порядок в кладовке будущего зятя, но вспомнила, что есть такая примета: нельзя убираться в доме, когда кто-нибудь в дороге. И мама-шерстюша заплакала, представив, что никогда больше не увидит Трюшу и Пупыря.
Ей чудились ужасные картины, будто дочь ее лежит в лесу растерзанная летучей мышью, а Пупырь и Бормоглотик, разыскивая ее, забредают в непролазную чащу, где на них набрасываются дикие звери и разрывают на куски, и ее супруг даже не успевает изречь какую-нибудь подходящую к случаю философскую мудрость.
