Все, что происходит с младенцем в утробе и от рождения до первого слова, до формирования второй сигнальной системы, весь мир его переживаний доступен только близким людям, способным к эмпатии, сопереживанию, то есть это его абсолютно субъективный мир.
Объективное начинается тогда, когда ребенок познает свою зависимость, и, прежде всего, это зависимость от матери: покормила ли она его вовремя, отреагировала ли на его так называемый плач (это не плач, конечно, а чисто спонтанная звуковая, эмоциональная реакция), погладила ли, прижала ли к себе? То есть от того, насколько гладко проистекает удовлетворение первых биологических потребностей. Реакция на все это чисто эмоциональная. Что младенец переживает внутри себя, нам неизвестно, мы судим обо всем этом только по поведению, по внешним проявлениям. Только иногда случается, что мать или еще кто-то способны сопереживать ребенку. Редко… У младенца идет очень напряженное, интенсивное развитие эмоционально-чувственной сферы, как базы переживаний.
Одна из базальных потребностей — потребность в эмоциональном контакте с матерью. Мы знаем это достаточно достоверно, поскольку это подтверждается поведением ребенка. Количество положительных эмоций зависит от того, достаточно ли эмоционального контакта: через интонации речи, тембр голоса, звук, к которому он привык еще до того, как родился, стук материнского сердца, удовольствие от поглаживаний и т. д. Это очень важное место, потому что из него потом вырастает много-много разных потребностей социального характера, все, что связано с общением.
Еще одна базальная потребность — потребность в новой информации. Центральная нервная система для своего нормального развития требует новых и новых раздражителей. Разнообразие этих раздражителей, их комфортность — не слишком ярко, не слишком тускло; не слишком громко, не слишком тихо. Это во многом определяет потом интеллектуальное развитие данного человека. Так задолго до того, как ребенок начинает осваивать речь, у него уже формируется загадочный для нас, практически непостижимый внутренний мир.
Параллельно развивается степень автономности. В начале степень автономности очень маленькая, потом ребенок научается использовать более или менее целенаправленно хватательные рефлексы, начинает брать вещи, бросать их и этим проявлять свою автономность. Даже если его в этом мягко или не очень мягко не поощряют, он все равно продолжает это делать, потому что ему это надо. В нем начинает потихоньку утверждаться некая автономность.
Потом он начинает ходить, и становится еще более автономным. Все больше обнаруживает свою отделенность от матери, от других людей, от предметов, от закрепленного места в пространстве. Он начинает развиваться как некая самость.
Наконец, осваивая речь, он начинает говорить и получает потрясающее плюс-подкрепление со стороны окружения. Еще большее, чем когда он начал ходить. Плюс после «начал ходить» быстро сменяется минусами всякого рода: не туда пошел, не то взял, не до того дотронулся и т. д., да еще на горшок приучают. Несвобода, значит, ограничения. Сложная процедура. Но когда он начинает говорить, процесс плюс-подкреплений длится очень долго до первых запрещенных слов.
Радость-то по поводу речи почему? Потому что речь — это уже внешнее. Сказал — это уже способ управления. Он начал говорить — теперь им можно управлять самым экономичным способом, с помощью вербальных конструкций. Дальше — вербальное внушение, образование, снабжение не его субъективными переживаниями, а готовыми…
Так человек узнает, что он пришел в мир готового, что за него уже все решено, что за него уже все продумано, что до него уже установлен определенный порядок, он сталкивается с тем, что мир людей сделан до его появления, и он обязан принять этот мир. Даже мама, не говоря уже о папе и остальных, становится не только родным существом, но еще и воспитателем, управляющим поведением.
Так, эмоциональное, субъективное, переживальческое наталкивается на рациональное, конвенциональное. Ты не должен этого делать не потому, что тебе это нравится или не нравится, приятно или неприятно, а потому, что ты не должен этого делать. Ты не должен так думать, хотя управляют в этот момент поступками, а не мыслями, ты не должен так поступать. Ты не должен, ты должен, ты должен…. И никто не спросит о твоем субъективном переживании по этому поводу, чаще всего, совсем никто.
В этом очень сенситивном возрасте с момента овладения речью до момента полового созревания внутренний мир человека реально никого не интересует. Все заняты его воспитанием, образованием и т. д. И многие в двенадцать, тринадцать, четырнадцать лет просто привыкают не делиться своим внутренним миром, поскольку он никому не нужен. Попытки поделиться чаще всего окружением не поддерживаются.
Тут два варианта: когда поддерживаются, человек получает ответ, что кого-то это интересует, это есть, это хорошо, это нормально, когда не поддерживаются, человек привыкает относиться к своему внутреннему миру как к чему-то мешающему. Это все чепуха, выдумки, фантазии, пройдет. И что удивительно, очень часто действительно проходит.
Напоминаю, что до момента полового созревания происходит очень многое, но все это «очень многое» остается внутри, в этом «загадочном» субъективном мире.
Но есть одно переживание, связанное с субъективным миром, которое останется даже когда жизнь заставляет человека все забыть. Переживание: это мое, этого не было до моего рождения, это мое, это Я. Я навсегда связано с этим фактом: этого до меня не было, все остальное было, а вот этого не было. Для Я человека это его внутренний мир.
Так какую же потребность удовлетворяет такая ценность, как субъективный мир? Потребность в самоидентификации, потребность знать, что Я есть.
Когда я просыпаюсь — это я. Кажется, это так просто. Однако каждый раз, просыпаясь, мы рождаемся заново. Не зря существуют разные практики запоминания сна, осознавания сна, пребывание во сне осознанно, всякие сновидящие.
Какую потребность удовлетворяет внутренний мир? Потребность в бытии, в самом себе для себя бытии: Я есть.
Внимание! Фэйсконтроль
В результате социализации формируется личность, то есть система самоконтроля, прежде всего, поскольку необходимо управлять собой. Это первое требование, которое предъявляет внешний мир. На базе самоконтроля формируется образ себя для других.. Только образ для других оценивается и подкрепляется в плюс или в минус.
Естественно, есть большая разница в самооценке, когда внешний мир обращается к тебе и говорит: «Ты! Эй, ты! Или уважительно: Иван Иваныч! Микин Иван! Или еще более уважительно: Господин президент!» Предъявить-то требуют статус, куклу, поскольку только по ней происходит идентификация во внешнем мире. Отпечатки пальцев, рисунок голоса, форма ушей. Предъявите личность — образ для других!
Ядром образа себя для других является система самоконтроля, то есть торможения. Известно, что отказ самоконтроля социально расценивается негативно вплоть до объявления человека больным с диагнозом психопатия. Реально, когда речь идет о личности — в научно-популярных ли текстах, в бытовом ли общении, в средствах массовой информации, — речь всегда идет об образе себя для других. Естественно, что это сопровождается формированием сопутствующего системе самоконтроля страха — страха самого себя. Ибо любой человек знает, что образ для других не есть все. Это только часть его. Есть напоминания об этом: «Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои».
