Кобыла переступила. Грудные мышцы напряглись, заиграли. Повернувшись к Улу, кобыла стала крупом притирать Рину к стене. Рина решила, что Аза ее просто не разглядела.
– Умная, славная лошадка! – Рина попыталась вежливо отодвинуть Азу, да куда там. Кобыла не сдвинулась и на сантиметр. Ума в «славной лошадке» было несколько центнеров.
– Слушай: ну с тобой не соскучишься! Где ты тут видишь славную лошадку? Увидишь – мне покажи, вместе поглазеем! А ну, прррими! У, морда! Ишь ты, зажимает! Видит, человек новый! – Ул погрозил Азе кулаком.
Аза печально вздохнула. Круглые бока надулись и опали. Кобыла отодвинулась, опустила морду и уткнулась в кормушку. Ела она с разбором, раздвигая корм верхней губой.
– Молодец, лошадка! Хорошая лошадка! Милая, добрая лошадка! – залепетала Рина.
Ул уставился на нее с тревогой.
– Осторожно! – предупредил он. – Не нарвись! Очень прошу! Просто натурально умоляю!
– Не нарвись? Ты о чем? – растерялась Рина.
– Да была тут у нас одна. Сюсюкала, умилялась, лошадок пальчиком отодвигала. А то стоит с полным ведром воды и по два часа ждет, пока у Фикуса проснется совесть и он освободит проход. В общем, натуральная Сметана Петровна! А через месяц мы с ней расстались.
– За что?
– Да все за то же. С лопатой за пегами бегала. В Фикуса вилами бросила. Максу, когда он ее оттаскивал, чуть мизинец не отгрызла. С тех пор я ласковым людям не доверяю. Лучше уж сразу не особо вежливым быть, но ровным, чтобы через месяц не скурвиться. А то истратят все терпение в первую неделю, а потом хоть в поилку от них ныряй!
Рина осторожно провела пальцами по жесткому маховому перу Азы.
– Значит, гениальность никому из нас не грозит? – уточнила она.
– Чего не грозит? – озадачился Ул.
– Ну, пегас – символ творчества? – подсказала Рина.
– Пег – это лошадь. Пусть крылатая, но лошадь! Он должен на что-то наложиться. Хотя бы на талант. В общем, если кто-то пачкал бумагу раньше – он в группе риска. Если же нет, то хоть спи в конюшне. Максимум начнешь строчить всем знакомым эсэмэски, – обяснил Ул.
Рина издала короткое восклицание. В спину ей что-то уперлось. Она увидела хитрую вислогубую морду, смешную челочку и два здоровенных уха: одно торчащее и одно слегка ломаное, похожее на вопросительный знак. Загадочное копытное было песочного цвета, линючее и упрямое.
– А вот и исключение из правил! Наш уникум: крылатый ослик Фантом! – с гордостью сказал Ул. – Каждый, кто его погладит, начинает с дикой скоростью графоманить. Правда, хватает только на десять минут. Потом вдохновение спадает, и человек приходит в норму… А… не трогай его!
Поздно. Рина уже провела ладонью по ослиной шее. В следующую секунду она уже схватила обгрызенный карандаш и начала строчить прямо на оштукатуренной стене:
Этим утром Луиза была завораживающе хороша. Зеркала слепли, служанки травились фосфорными спичками. Ее тянуло проказничать. Ручкой в белой перчатке она коснулась могучего плеча ужасного человека.
– Маркиз дю Грац! Вы обещали научить меня уклоняться от кулака!
– Да, сударыня! Я позаимствовал этот навык у американского индейца. Он был силен, как Голиаф, и быстр, как Гермес. Служил у меня два года и умер от сущего недоразумения. Зашел с трубкой мира в пороховой погреб… Итак, Луиза, когда я вам скажу, ударьте меня в нос!.. Проклятье! Что вы наделали, очаровательница!
Луиза достала кружевной платок и заботливо приложила его к носу, бывшему некогда римским. Близость ее руки отчасти примирила ужасного человека с утратой.
– Вы должны были ударить меня, когда я скажу! И не головой!!! Вы русский язык понимаете? – с укором произнес маркиз дю Грац.
В его глазах отразилась дикая страсть, а заодно рейсовый дилижанс № 14 Мытищи – Париж.
Карандаш в руках у Рины поломался. Она вытерла пот. Пальцы дрожали.
– Я предупреждал! – сказал Ул.
Те десять-пятнадцать минут, что Рина строчила, он спокойно сидел рядом и ждал. Знал, что останавливать бесполезно.
– Эй, народ! Кто к Эриху со стороны слепого глаза сунется – подкрадусь ночью и убью по голове тумбочкой! – хрипло проорал кто-то.
По проходу, толкая жеребца пятками, проезжала бритая Наста верхом на одноглазом Эрихе. Рине показалось, что Наста в большинстве случаев начинает кричать, когда рядом Ул.
– А почему со стороны слепого нельзя? – спросила Рина. Причем дальновидно – у Ула, а не у Насты.
– Испугается еще и «в крыло» сорвется. А ей просто поработать Эриха нужно, без пролетки, – неохотно объяснил тот.
Рина безошибочно ощутила, что на Эриха Ул старается не смотреть. Сам стыдится своего неприязненного чувства к коню, но не может пока подавить его. Если б сердце соглашалось понимать все, что уже понимает голова, насколько проще стало бы жить.
– А мне можно на пролетку? – спросила Рина нетерпеливо.
– Кавалерия не разрешит. В первые месяцы только учебные нелетающие лошади. Икар, Фикус, старушка Лана… – заявил Ул.
Когда прозвучало имя «Лана», Рина услышала дружелюбное фырканье. Большая серая кобыла подняла морду. Глаза у нее были тускловатые. Морда печальная, с проседью, а на нижней челюсти – редкая старушечья бородка.
– Самая умная лошадь здесь. После меня! – улыбаясь, представил Ул.
– А почему на пролетку нельзя? – разочаровалась Рина.
– Пеги – существа нервные! Не любят, когда у них на спине сидит что-то непонятное и делает нечто туманное. А когда пег боится, он начинает паниковать, козлить, свечить и выкидывать всякие фортели. А заканчивается все тем, что в новостях передают: «В районе улицы Дубнинской найден человек, воткнувшийся головой в асфальт. На человеке кожаная куртка. На ногах – ботинки и пластиковые краги. Особые приметы погибшего не установлены. По мнению патологоанатома, падать ему пришлось с высоты примерно в полтора-два километра. Наша съемочная группа обзванивает подмосковные аэродромы в надежде узнать подробности этого чрезвычайного происшествия».
Ул остановился рядом с раздвижной дверью, на которой под оргстеклом желтела бумажка:
«Мерин Бинт.
Донской пег».
– Желаешь проехаться – пошли к Бинту! Он как раз оседланный, – предложил Ул.
Посмотрев сквозь решетку денника, Рина увидела меланхоличного серого мерина, который, как супермен сигару, держал в зубах старый веник.
– Это его любимый веник. Он с ним не расстается. Когда потеряет – переживает, – пояснил Ул.
Рина прикинула, что крылья у Бинта на месте.
– А Бинт летающий? – спросила она.
– Корова тоже летающая! В вертолет заталкиваешь, а оттуда пинками! – громко сказала появившаяся рядом с Улом Наста.
