Неожиданно пришелец почувствовал, что на балконе он не один.
Осторожно выглянув из-за колеса велосипеда, он увидел большую лохматую дворнягу, которая, повиливая хвостом, спокойно шла к нему по воздуху. То, что под ней было четырнадцать этажей пустоты, ничуть ее не беспокоило.
— Бнург, ты что, спятил? Ты нарушаешь закон формы! Собачьяформа не приспособлена для полета! — зажужжал Грзенк, перелетая на перила.
— Плевал я на закон формы! Не забывай, что я уже покойник. Когда же развлекаться, как не после смерти? — Бнург неуклюже спрыгнул на балкон и, опрокинув ведро, ушиб лапу. — Я хотел предостеречь тебя. Великое Нечто стало еще ближе. Скоро их дороги могут пересечься.
— Насколько это опасно для Лирды? — забеспокоился Грзенк. О себе он не думал.
— Этого никто не знает. Может, она погибнет, а может, станет бессмертной. Никто не знает, чего следует ожидать от Великого Нечто. — Бнург разлегся на балконе.
Грзенка пугало его спокойствие. «Кажется, старик потихоньку выживает из ума», — решил он и громко заявил:
— Я верну Лирду на. звездолет!
— Ни в коем случае! Хочешь лишить дочь бессмертия?
— Или убить ее!
— Ты всегда был пессимистом. Возможно, Великое Нечто совсем не так опасно.
— Но мы ничего о нем не знаем…
— Мы и о себе далеко не все знаем, — философски заметил Бнург.
Грзенк увидел на его морде глубокую рану — очевидно, след от укуса.
— Что у тебя с носом? — спросил он.
— С носом? — переспросил Бнург. — Ах, это! Собачья свадьба!
Неожиданно прадедушка напрягся и зарычал.
— В чем дело? — заволновался Грзенк. — Что-нибудь с Лирдой?
— Нет, кошка! Вот зараза! — Бнург поставил передние лапы на перила и залаял на соседний балкон.
— Может, тебе лучше сменить форму? — осторожно посоветовал Грзенк. — Ты же летаешь: долго находиться в полной форме опасно, наступает привыкание.
— Если собака хочет летать — она будет летать! Ну пока, внучок! Пойду полаю на слонов! — Бнург оттолкнулся от пола и направился по воздуху в сторону зоопарка.
Как только прадедушка исчез, Грзенк, передумав выдерживать характер, попытался срочно через каналы звездолета связаться с Лирдой и предупредить ее, но со связью определенно что-то творилось. Очевидно, близость Великого Нечто давала о себе знать.
Тогда, не теряя больше времени на пустые занятия, Грзенк решился и принял форму орлана-белохвоста. Огромная птица тяжело сорвалась с балкона и взмыла в небо на такую высоту, что Москва стала похожа на увеличенный снимок из космоса.
Грзенк парил над городом в теплых воздушных течениях, широко разбросав могучие крылья. Форма белохвоста наиболее располагала к мыслям об истинной полноте бытия: ни тебе мелкой мышиной возни, ни тараканьих гонок, а одно только возвышенное парение. Грзенк даже проникся некоторой симпатией к планете, способной породить такую замечательную и удобную форму.
Ему нравилось быть орланом-белохвостом, но он получил бы от этого намного больше удовольствия, если бы знал, что с Лирдой все в порядке. Теперь же Грзенк напряженно вглядывался в изгибы улиц и черточки переулков, стараясь отыскать Лирду или хотя бы маленькое темное облачко.
Порой Грзенку казалось, что он нашел их, и тогда, сложив крылья, он камнем устремлялся вниз, но всякий раз обнаруживалось, что он ошибся. Тогда, сопровождаемая удивленными криками прохожих и паническим карканьем ворон, огромная птица с загнутыми когтями и крючковатым носом вновь взмывала ввысь.
Быстро смеркалось. Небо густело, видимость ухудшалась. Грзенк переключился на инфракрасное зрение, но и но не помогло.
«Ну вот, — горестно подумал он, — все скверное, что могло случиться, уже случилось. Дочь неизвестно где, сумасшедший прадедушка отправился в зоопарк лаять на слонов, кнорс, того и гляди, будет поджаривать прохожих, а тут еще Великое Нечто».
Сообразив, что в темноте ему едва ли повезет, Грзенк стал снижаться, прикидывая, где бы найти место для ночлега. Чувствуя повышенный интерес аборигенов к своей новой форме, Грзенк решил не дразнить их и выбрать пристанище достаточно тихое, но в то же время не слишком удаленное от центра, чтобы с рассветом продолжить поиски дочери. И довольно скоро он нашел его. И этим местом оказался Тимирязевский лесопарк…
Когда Лирда вышла из казино, стояла уже глубокая ночь. В волнах Москвы-реки осколками отражалась полная луна. Над водой у противоположного берега висела легкая белая дымка.
Девушка не ощущала усталости, напротив, давно уже ей не было так хорошо, хотелось шалить и вытворять глупости. Русский напиток, хотя и не сразу, оказал-таки на нее одурманивающее действие.
Она скинула туфли и, взяв их в руки, босиком пошла по каменному парапету. В этот час набережная была безлюдна, только изредка по дороге проносились машины да навстречу ей протрусил припозднившийся бегун с плеером. Бегун не обратил на Лирду никакого внимания, его даже почему-то не удивило, что хорошо одетая девушка в полном одиночестве идет по парапету, рискуя свалиться в реку. Очевидно, ночной спортсмен сам был чудаком и вполне допускал у других любые проявления странностей.
Лирда попыталась просканировать его мысли, но обладатель плеера ни о чем не думал, он просто бежал и, кажется, получал от этого удовольствие.
Проводив его взглядом, инопланетянка остановилась и, присев на парапет, стала смотреть на реку. На волнах белым пятном покачивалась спящая чайка. Лирде хотелось посмотреть, как чайка летает, и она запустила в нее туфлей. Но чайка не взлетала, оказалось, девушка приняла за чайку большой кусок пенопласта. Сообразив, что по собственной глупости осталась без обуви и ходить в одной туфле теперь не сможет, Лирда забросила в реку и другую туфлю и отправилась дальше.
Идти вдоль набережной ночью было сплошное удовольствие. С реки порывами налетал прохладный влажный ветер. Шершавый асфальт с лужицами после поливальной машины приятно холодил ступни. Лирда сама не заметила, как отмахала несколько километров по извилистому берегу.
Неожиданно где-то у Парка культуры ей пришла мысль искупаться. Выложенные плитами берега Москвы-реки под наклоном уходили вниз. Глубины инопланетянка не знала, но решила рискнуть. Лирда сильно оттолкнулась, чтобы не упасть на камни, и прыгнула в черные волны реки, разбрызгав луну.
Упав в воду, где сразу начиналась судоходная глубина с ямами и водоворотами, девушка камнем ушла на дно. Река мгновенно сгладила всплеск. Прошло несколько томительных минут, но на поверхности никто не появился. Москва-река поглотила все.
Однако волноваться за Лирду не было никаких оснований. Родная стихия мрыгов — кислотный океан, только позднее, в процессе адаптации и освоения космического пространства, они научились жить на суше. Но сейчас при первой возможности мрыги возвращались в жидкую среду.
