— Послушай! В кого ты такая зануда? — крикнул Грзенк, возмущенно хлопая крыльями. — Речь идет не о научном подтверждении, а о нашем с тобой выживании. Майстрюк будет здесь уже послезавтра! У нас остались день и ночь, еще один день, а потом начнется охота. И в этой охоте добычей будем мы.
Лирда представила, как из глубин Вселенной к Земле стремится майстрюк, похожий на зыбкие бильярдные шары, грязновато-белые, вытянувшиеся в цепочку, о майстрюках она знала многое, но все из учебников. Никто из тех, кто видел майстрюка вблизи, не мог уже об этом рассказывать в реальном мире.
Само название «майстрюк» произошло от имени первой жертвы этого космического хищника. Существовало предположение, что древняя працивилизация, предшествующая нынешней цивилизации мрыгов, погибла именно по вине майстрюков, после чего хищники по загадочной при чине на несколько сотен тысяч лет покинули их сектор галактики и вновь появились лишь около полутысячи циклов назад, в период высочайшего расцвета культуры мрыгов.
Каждый шар обладал частью разума и мог охотиться и уничтожать добычу самостоятельно. Чем старше был майстрюк и чем больше побед он одерживал, тем из большего числа шаров он состоял. Каждый шар — одна жертва, одни удачная охота. Молодые, только что родившиеся майстрюки редко насчитывали больше пяти-шести шаров, а опытные и мощные ветераны могли быть из сотни шаров и даже больше.
Самый крупный и опытный из известных майстрюков, сожравший, кстати, и прадедушку Бнурга, насчитывал около четырехсот шаров. Хотя таких титанов было немного, именно на их долю приходилось больше всего удачных охот. Убивая жертву, майстрюки впитывали в себя часть ее возможностей и присоединяли к себе ее материю. Теперь и бывшая физическая сущность прадедушки Бнурга, равно как и другие жертвы этого майстрюка, участвовала в охоте группы.
Майстрюк-титан, убивший прадедушку Бнурга, обычно рассыпался на охоте на три — по сто — сто пятьдесят шаров — части, которые отрезали добыче все пути к отступлению, устраивали ловушки и уничтожали вместе с фантомами.
Размножались майстрюки отделением шаров от одной самки и двух взрослых самцов. Шары одного организма постоянно поддерживали между собой телепатическую связь.
Каждый шар по отдельности мог быть довольно уязвим. Именно поэтому опытные майстрюки никогда не разделялисьна охоте, предпочитая выслеживать добычу единым целым или даже сливаясь в сообщество из двух-трех хищников.
Только молодые и неопытные майстрюки, насчитывающиене более десяти-пятнадцати шаров, еще не особенно притершихся друг к другу, порой разделялись и действовали на охоте каждый сам по себе. То, что летящий теперь к ним майстрюк, оказавшись в Солнечной системе, рассыпался по разным планетам и даже погнался за пустым звездолетом, говорило о его неопытности и неумении точно определять, где находится жертва.
Но даже это не спасало. Майстрюки быстро обучались. Всякая изобретенная ловушка или фантом действовали только единожды. Стоило погибнуть хотя бы одному шару, как он перед уничтожением успевал передать информацию о ловушке и ее характере остальным шарам, а те жестоко мстили за его гибель.
И все повторялось: каждая жертва майстрюка сама становилась туманным шаром, и длинные цепочки шаров во Вселенной все росли, в то время как мрыгов оставалось все меньше.
В конце концов, чтобы выжить, мрыги покинули родимо планету и рассеялись по разным уголкам Вселенной, предельно усложнив майстрюкам охоту. Только изредка, чтобы по-прежнему ощущать себя единым народом, они собирались в иллюзорном пространстве и обменивались накопленной информацией.
Теперь хищникам, чтобы захватить добычу, приходилось выслеживать ее порой по нескольку лет. Они быстро совершенствовали свои охотничьи навыки в изменившихся условиях: рассеивались, высылали разведочные шары и дозоры и настолько развили свои телепатические способности, что чувствовали мрыгов на огромных расстояниях.
И вот один из молодых майстрюков чудом учуял сдвоенный сигнал и рвался к Земле, спеша завершить первую охоту и присоединить к своей коротенькой цепочке шаров еще два: Лирду и Грзенка.
Дождь, похоже, зарядил надолго: на лужах взбухали пузыри.
«Неужели это мой последний дождь в реальном мире?» — с тоской подумала Лирда. Орлан пошевелился:
— Послушай, дочка. Прадедушка Бнург, ты знаешь, конечно, не без странностей, но он редко ошибается… У него великолепная интуиция и развитые пространственные способности. Он почти единственный, кто может поддерживать с нами связь из ирреального мира, хотя бы недолго, Я это кое-что да значит.
— Я знаю, у нас замечательный прадедушка, — Лирда пересела на мокрую скамейку.
— Э-э-э… Бнург говорил, — осторожно продолжил Грзенк, — что у тебя, хотя ты этого, возможно, не осознаешь, существует особая связь с Великим Нечто, которая и заставляла тебя все время рваться на эту планету, как я ни пытался тебе помешать.
— Чушь. Я хотела стать исследовательницей, — возразила Лирда.
— Но ведь вокруг столько других планет! Миллионы, миллиарды! А ты выбрала именно эту, с которой связана легенда о Великом Нечто. Тебе это не кажется странным?
— Ну не знаю… Как в старой земной сказке: пойди ту да — не знаю куда, принеси то — не знаю что, — сказала Лирда. — Я вот что думаю. Если Великое Нечто захочет, чтобы его нашли, — оно найдется. Если же нет — то и искать бесполезно.
Все равно мы не должны прекращать поиски. У нас в запасе день, а потом, возможно, появится еще несколько дней, если этот майстрюк неопытен, — заметил Грзенк. — Но ты хотя бы приблизительно представляешь, где искать?
— Я подумаю, вдруг вспомню или почувствую что-то. — Лирде хотелось вселить в Грзенка надежду, которой не было у нее самой. — Но послушай, отец, ты не можешь сопровождать меня в этой форме.
— Почему? — разочарованно спросил он.
— Она слишком необычна. Для поисков Великого Нечто тебе придется принять форму человека, как и я.
— Принять форму аборигена, ты это имеешь в виду? — возмутился Грзенк. — Ни за что не выряжусь такой обезьяной! Они неуклюжи, ты только посмотри: эти безобразные тела, эти тонкие конечности, которые сгибаются лишь в определенных направлениях, этот идиотский смех..
— Не капризничай, смех-то их тебе чем не понравился? — поразилась Лирда.
Ей пришлось немало потрудиться, чтобы убедить старого упрямца принять облик землянина. Не последним доводом в споре послужило заявление Лирды, что она ни за что не будет разгуливать по улицам Москвы с орлом на плече, и если он собирается остаться птицей, то ему самое место в зоопарке рядом с дедушкой Бнургом.
— Хорошо, — пообещал Грзенк, поддаваясь наконец ее убеждениям. — Если хочешь сделать из своего старого отца посмешище — делай! Я приму форму первого же аборигена-самца, которого увижу.
— Вот и отлично, папочка. Таким ты мне больше нравишься, — похвалила его Лирда.
Грзенк вздохнул и, стремясь насладиться последними минутами столь полюбившейся ему формы, описал круг над шпилем университета.
