— Папочка, будь осторожен. Возвращайся скорее, — попросила Лирда.
«Да что ж они так долго возятся?» — потерял терпение Грзенк, вновь выглядывая из-за камня. Теперь уже копал Бурьин, а Алексей сидел на краю ямы, свесив вниз ноги.
На поверхности лежала целая гора земляных комьев, камешки, корни, куски дерева и многое другое из того, что начинается с буквы «к», но, увы, не клад.
— Ну что я могу сказать? Отрицательный результат — тоже результат. Придется признать, что клада под дубом не было, — заявил Алексей, когда Никита, едва стоящий на ногах от усталости, выбрался из ямы.
— Что!!!Тогда какого лешего я все это копал? — взревел Никита.
Но тут и он осознал всю комичность положения, и над поляной разнесся хохот неудачливых кладоискателей.
Как только приятели скрылись в сухом ельнике, Грзенк выскочил на поляну и на четвереньках подбежал к яме. У него было предчувствие, что Великое Нечто может находиться среди вырытых из земли предметов, и он хотел воочию в этом убедиться. Ведь только наивные аборигены искали сундук. Великое же Нечто могло быть всем, чем угодно.
Грзенк долго рылся в вырытой и выброшенной из ямы земле, ища то, в чем заключалась вся цель развития его цивилизации. Но поиски не увенчались успехом: камешки оказывались всего лишь камешками, корни корнями, да и среди муравьиных личинок Вселенский Одухотворитель не обнаруживался.
Грзенк не заметил, как земля, на которой он стоял, осыпалась. Неуклюже взмахнув руками, он сполз в яму. В панике выбираясь наружу, Грзенк ухватился за один из обрубленных корней, торчавших из откоса ямы.
Корень оборвался иод его тяжестью, и под выкрошившимся комом земли что-то тускло блеснуло. Реакторный желудок инопланетянина сжался, а зрительные элементы его формы сузились — неужели оно?
Уже не таясь, Грзенк изменил структуру кистей своих рук, превратив их в лопаты и вертящиеся буравчики, и быстро высвободил из земли большой сундук, для прочности окованный металлическими полосками.
— Еще чуть-чуть… Вот сейчас… — Бормоча, Грзенк с усилием вытащил сундук и отволок его на траву в сторону от ямы.
— Ну вот оно и у меня! Осталось только открыть. — Инопланетянин сбегал к мосту за спрятанным ломом и сорвал ржавый замок.
Прежде чем поднять крышку, Грзенк замешкался. Он ощутил непонятное беспокойство. Вдруг возникло желание броситься бежать сломя голову, но, списав это трусливое чувство на суеверный ужас перед Великим Нечто, он приподнял крышку сундука.
Помнится, Грзенк успел еще удивиться тому, что увидел. В сундуке с внутренней стороны в несколько рядов выстраивались треугольные зубы, а сам сундук больше походил на глотку. Страшная догадка озарила Грзенка. Он метнулся назад, но было уже поздно. Крышка сундука захлопнулась, и в то же мгновение участок травы вокруг взметнулся кверху, как рыболовная сеть. Края сети сомкнулись над головой Грзенка.
Раздалось противное чавканье и булькающий звук, похожий на кипение желудочного сока. А через несколько минут сеть разомкнулась… Сундук распался на два белых шара. Еще один шар был травой, а оставшиеся два, маскировавшиеся под бревна мостика, теперь быстро катились к остальным, жалея, что не успели принять участие в пиршестве.
Но это было еще не все. Посреди поляны — в том месте, где пожиратель разомкнул круг, лежал новый шар. В его структуре пока прослеживались черты последней формы Грзенка: ног, рук, лица и сжатого, как у эмбриона, туловища, — но трансформация уже заканчивалась. Материя привычно сжималась в тугой бесформенный шар грязновато-белого цвета.
Остальные шары выстроились в цепочку над поляной и чего-то ждали.
Шестой шар взлетел, некоторое время, словно осваиваясь, скользил над травой, а затем уверенно занял место после головного. Затем вся цепочка спокойно и неторопливо поползла по воздуху в сторону деревни.
На этот раз пожиратель не маскировался. Трепещущая душа Грзенка, лишившаяся тела, еще не успела свыкнуться со своим новым положением и, впервые оказавшись в иллюзорном пространстве, пребывала в тоске и растерянности, а шесть шаров майстрюка уже полукругом выстроились над деревней. Майстрюк не нападал — это была его песнь победителя.
Дворняга, первой увидевшая шары, завыла. Лирда, стоявшая у дома, вскинула голову и увидела, как один из шаров отделился от цепочки и проплыл над ее головой. Шар застыл, стал вращаться, и Лирда различила в его стертых формах искаженное страданием лицо Грзенка, его последнюю предсмертную маску.
Остальные шары майстрюка заскрипели, завыли, заулюлюкали разными голосами, и в торжестве их прозвучали звуки разных планет и миров.
— Слейся со своим народом! Ты последняя из живых! — услышала Лирда голос отца. Его слепое лицо с завернутыми белками глаз звало ее, перекошенное в муке.
— Твоего народа уже нет, мы растворили его весь! — повторил пожиратель. — Твоя мать, твои деды и прадеды — все они шары. Слышала бы ты, как вопил твой отец, когда я растворял его плоть!
— Заткнись! Я уничтожу тебя, свинья! — закричала Лирда.
Не помня себя от гнева и боли, она схватила с земли грабли и бросилась на чудовище. Майстрюк ждал ее. Шары его медленно снижались, замыкая полукруг. Они вытягивались и нетерпеливо подрагивали к предвкушении добычи. «Седьмой шар, седьмой шар…» — нарастал низкий гул. Но Лирда ничего уже не слышала и не видела, она думала только о том, как вонзит зубья граблей в мягкую материю шара, а остальное уже не важно…
У Лирды для майстрюка готов был и другой сюрприз. На бегу она перестраивала молекулярную структуру своей формы, чтобы самой стать бомбой и разлететься в ослепительной вспышке, когда майстрюк схватит ее. Она погибнет, но отомстит чудовищу!
Дворняга прыгнула сзади и сшибла ее с ног. Подбежавшая Дымла прижала к своей груди голову Лирды.
— Успокойся! Он только этого и добивается! Хочет, чтобы ты сама пошла к нему в лапы.
— Пусти меня! Я взорву его и себя! Мой конец будет и его концом!
— И концом нашего рода, не забывай! Ты последняя, кто сможет познать Великое Нечто! Последняя из живых мрыгов!
Но Лирда плохо слышала ее. Такой всепоглощающей ненависти, как к этому майстрюку, она не испытывала никогда и ни к кому. А майстрюк словно нарочно старался раздразнить ее все больше и больше. Он парализовывал жертву, заставляя ее забыть обо всем и переступить черту здравого смысла. К шару, бывшему недавно Грзенком, подплыл еще один и принял очертания женской особи мрыга с маленьким золотистым обручем на правом щупальце.
— Узнала? Я твоя прабабушка Дымла… Это то, что стало со мной. Когда ты станешь шаром, мы будем вместе: ты, Грзенк и я! — сказало чудовище мертвенно-равнодушным голосом, некогда таким знакомым и родным.
Лирда застыла в оцепенении. Это было невероятно: никто из мрыгов не подозревал, что космический стервятник сохраняет память своих жертв. Мертвая материя помнила все свои прошлые превращения и весь накопленный ею за жизнь опыт. Одна надежда, что опыт и память, сохраняемые шарами, были исключительно плотскими. Материя помнила, как она ела, спала, совокуплялась, помнила боль и наслаждение — но ничего иного для нее не существовало.
