Паровая машина резко захлебывается, шипит стравливаемый аварийными клапанами пар, прекращается треск пропеллеров, и становится очень тихо, только ветер свистит в дырах фюзеляжа.
– Все, – вслух говорю я трупам. – И мы тоже отлетались.
Со всех ног бегу в кабину. Костыль слышит мои шаги, не поворачивая головы, сообщает:
– Планируем.
– А сколько до берега?
– Понятия не имею, – отвечает он таким тоном, как будто я его спросил, сколько сейчас времени.
Все небо затянуто тучами. Мы влетаем в дождь, самолет идет над самой водой, по стеклам кабины бегут капли. Костыль выбирается из пилотского кресла, машет рукой:
– Пошли, нужно открыть дверь, иначе утонем.
Покидая кабину, я замечаю впереди, сквозь пелену дождя, темную полоску.
– Берег! Там берег!
– Хорошо, – кивает Костыль. – Давай быстрее, сейчас…
Я успеваю открыть дверь – потоком воздуха ее распахивает настежь, в самолет залетает дождевая вода. Прямо под ногами – волны, до них буквально пара метров.
Удар, громкий хлопок! Нас подбрасывает, самолет трясется как в лихорадке. Еще удар – днище бьется о воду, что-то трещит, со звоном вылетают стекла в кабине, туда с ревом врывается вода. Мы цепляемся за ребра фюзеляжа, чтобы не упасть.
– Прыгай! – кричит Костыль.
Самолет быстро тонет. Вода сносит дверь в кабину, и мутный поток заливает салон. Я плашмя, доской, выпадаю из двери, следом ныряет Костыль. Над головой пролетает тень заднего крыла. Вода бурлит, меня закручивает в водовороте. Самолет выезжает развороченным носом на низкий берег, накреняется и замирает. Я чувствую под ногами дно, встаю – воды по грудь – и бреду к берегу. Костыль опережает меня, он уже идет по отмели, оглядываясь по сторонам.
Выхожу на берег. С меня течет, сверху льет дождь. Холодно. «Сверху сыро, снизу грязно, посредине безобразно».
– Это остров, – говорит Костыль. – Маленький. Надо прятаться.
– Вещи… там… – Указываю на самолет. – Карта.
Костыль кивает, и тут мы оба слышим знакомую дьявольскую «музыку». Продавив зеркальным пузом низкие тучи, на остров опускается «Поющий Призрак».
Глава шестая
– Я сожгу их, сожгу! – Эль Гарро оставил «арфу» и бросился к накопителям. – И все, и моя девочка вернется ко мне…
Сотников, стоявший у носового иллюминатора и наблюдавший за погоней, повернулся и отрицательно покачал головой:
– Нет, это неправильно!
– Амиго, помолчи!
– Нам нужен этот образец. Имея его, мы гарантированно спасем Нию!
Эль Гарро замер, повернулся к Олегу, нахмурился.
– Ты думаешь… козырь, да, амиго?
Сотников подошел к Эль Гарро, положил руку на плечо:
– Мы не отдадим похитителям эту штуку, пока они не отдадут нам Нию. Я не верю, что люди, похитившие ее, выполнят свое слово. Те, кто берет заложников, – они…
– Я все понял, – кивнул капитан. – Жди меня здесь. Ветрено – будешь стабилизировать положение дирижабля. А я поговорю с этими людьми.
* * *
Теперь я отчетливо вижу, что «Призрак» – это дирижабль. Спутать невозможно – вытянутый корпус, рули в задней части, пропеллеры. Корпус сделан из тщательно подогнанных и отполированных листов металла, в носовой части видны окна, крохотные на фоне такой громады.
Дирижабль зависает над нашими головами, под брюхом отрывается круглый люк, оттуда опускается платформа. Человек, стоящий на ней, похож на героев Жюля Верна – он в длинном белом кожаном плаще, в фуражке, в руке – «маузер».
– Поднять руки и не двигаться, лос канальас
[9]
! – У него резкий, неприятный голос. – Стреляю без предупреждения!
Я поднимаю руки и вспоминаю про револьвер шестипалого механика – он так и торчит у меня за поясом. Пистолет пилота – в самолете. Костыль недовольно смотрит на спустившегося с неба обладателя «маузера», медленно демонстрирует ладони.
– Что вам нужно? – спрашивает он, как будто мы встретились на трамвайной остановке.
– Где образец? – Человек в плаще спрыгивает на песок, но близко не подходит, стараясь держать нас обоих в поле зрения.
– У нас его нет, – качает головой Костыль.
– Я так и думал, – хмурится обладатель «маузера». – Идите сюда. Ты – выбрось оружие. Медленно.
«Ты» – это он мне. Делать нечего – я не Билли Кид и вряд ли успею выхватить револьвер и выстрелить раньше, чем пуля из «маузера» пробьет мне грудь. Револьвер падает на песок. Я преступаю через него и иду к платформе.
Судя по всему, «Призрак» прилетел не из Сургана. Это значит, что мы все же не попались в лапы «Вайбера». Но тогда откуда этот здоровяк знает про образец?
Подойдя ближе, разглядываю человека в плаще. Он, видимо, иностранец, по-русски говорит с акцентом. Кокарда на фуражке и плащ наводят меня на мысль, что в Центруме кем-то все-таки создан военно-воздушный флот. Кем-то – скорее всего опять же Сурганом. Впрочем, тут какая-то нестыковка, ведь получается, что и самолет вез нас к сурганцам, и здоровяк с «маузером» оттуда.
Чувствую, как мозги начинают закипать – я решительно ничего не понимаю в происходящем. Смотрю на Костыля – как он? А Костыль разглядывает удивительный дирижабль, причем с таким видом, как будто он сейчас находится на выставке достижений воздухоплавательного хозяйства.
– Значится, так, – говорит между тем наш визави, поигрывая «маузером», как выяснилось при ближайшем рассмотрении, золотым. – Мы сейчас летим туда, где находится образец, вы передаете мне его, и…
– И вы дарите нам жизнь, – кивает Костыль, не отрывая взгляда от дирижабля. – Нет, не пойдет.
В глазах незнакомца вспыхивает знакомый мне по десяткам других глаз огонь – он очень хочет убить Костыля. Хочет, но не может, потому что сомневается: а вдруг только Костыль знает, где лежит РПГ-2? Смешно, но это правда.
Сделав над собой невероятное усилие, человек в плаще произносит:
– Не вам сейчас решать, что пойдет, а что не пойдет.
– Вы не из «Вайбера», – утвердительно говорит Костыль. – И не из Штаба погранохраны. Зачем вам образец? Это не ваша война… господин Эль Гарро! Или вы предпочитаете обращение «сеньор»? А может быть, «батоно»?
Незнакомец вскидывается, его большие глаза становятся еще больше от изумления.
– Мы не знакомы… – бормочет он, выставив «маузер».
– Уберите оружие, – машет рукой Костыль. – Вы нас не собираетесь убивать – так зачем тогда весь этот Голливуд? Мы все оказались в одной лодке, Эль Гарро.
– На одном острове, – бормочу я себе под нос, но Костыль слышит и кивает.
