Конец цилиндра с линзой сужался и смотрел в открытое пространство перед ними. Край его находился примерно в дюйме от подушки. Никаких препятствий перед линзой не было.
– Давайте попробуем, – предложил Трэвис.
Бетани кивнула:
– До трех будем считать?
– Не будем, – ответил он и нажал кнопку.
Глава 8
Все произошло мгновенно. Трэвис почувствовал, как кнопка щелкнула под пальцем, и в тот же миг из линзы на конце цилиндра вырвался луч света. Длинный и тонкий, он расширялся примерно до фута через каждые пять футов по всей длине и отливал синевой с фиолетовым оттенком.
В десяти футах от линзы конус света просто обрывался, словно натыкался на невидимый проекционный экран. То, что проецировалось на этом экране, представляло собой плоский диск, абсолютно черный, два фута в поперечине. Центр диска, поскольку цилиндр на подушке лежал с небольшим наклоном вверх, находился примерно на уровне груди.
Трэвис смотрел на него в полном изумлении, потеряв счет времени.
Краем глаза он заметил, что Бетани бросила на него мимолетный взгляд, после чего снова обратилась к диску.
Время шло.
Диск не менялся, с ним ничего не происходило.
Трэвис и сам не знал, чего ждет. Может быть, проекция покажет им что-то? Видеозапись с другой стороны Бреши? Нечто столь значительное, что вынудило Пэйдж показать это президенту? Хотя как это что-то могло задеть последнего, оставалось только гадать.
Трэвис смотрел на диск.
Бетани смотрела на диск.
Ничего не происходило.
Черный диск просто висел в воздухе в конце луча.
А ведь он ничего не отражает, заметил Трэвис. Будь поверхность отражающей, свет, вливающийся в комнату через большие окна, слепил бы им глаза. Смотреть стоящий на месте диска телевизор со стеклянным экраном было бы невозможно.
Но экран не отражал ничего. Как какая-нибудь ткань. Но даже и ткань в таком свете не выглядела бы такой черной, а казалась бы серой.
Диск же оставался совершенно черным.
Объяснение могло быть только одно…
– Вот черт, – выдохнула Бетани.
Трэвис обернулся и понял, что она одновременно с ним пришла к тому же выводу.
Несколько секунд никто не произносил ни слова.
Трэвис встал с дивана. Почти непроизвольно. Диванная подушка отозвалась на это движение и немного приподнялась, а ее движение передалось средней подушке, на которой лежал цилиндр. Черный диск – или то, что выглядело как черный диск, – несколько раз колыхнулся вверх-вниз, смещаясь на пару дюймов, и снова повис неподвижно. Секундой позже, когда встала Бетани, все повторилось.
Держась подальше от луча, Трэвис прошел вперед. Женщина последовала за ним, обходя луч с другой стороны, но вдруг тихонько охнула и остановилась. Трэвис посмотрел на нее.
Ее волосы зашевелились, будто тронутые ветерком, хотя все окна в номере были закрыты. Она повернулась лицом к струе воздуха примерно той же силы, как если бы ее гнал настольный вентилятор. Похоже, ветер дул из самого диска. Нет, не совсем так.
Потому что никакого диска не было.
Было окно.
Рациональная часть мозга постепенно оживала, словно оттаивала после мгновенной заморозки – именно такой эффект произвело столкновение с невозможным. Через несколько секунд Трэвис поймал себя на том, что пытается постичь смысл происходящего. Каким бы этот смысл ни был.
Проекция была «окном». Отверстием. Дырой в воздухе. Чем-то вроде двери между двумя комнатами. С одной стороны – президентские апартаменты в вашингтонском отеле «Ритц-Карлтон». С другой…
А что с другой?
Ветер из отверстия все так же ерошил волосы на голове Бетани и трогал полы ее рубашки. Она стояла с тем же ошеломленным выражением, словно не могла разобраться в собственных ощущениях. Трэвис подумал, что и она, наверное, видит на его лице то же самое.
Он шагнул вперед. До «окна» оставалось не больше пары футов. Можно дотянуться. Даже при желании сунуть туда руку.
Вблизи отверстие выглядело так же. Непроницаемо черное. Как окно, открытое в безлунную ночь из ярко освещенной комнаты.
Бетани тоже подошла ближе со своей стороны. Никто из них пока не подставил даже палец под луч. Воздушный поток касался прежде всего Бетани, хотя теперь его ощущал и Трэвис.
– Что там? – прошептала она.
Он лишь покачал головой.
Куда бы ни выходило «окно», оно выходило не в закрытое помещение. Там был ветер. И там была ночь. Следовательно, это место находилось на темной, в данный момент, стороне Земли.
Если, конечно, оно вообще находилось на Земле.
Интересно, пригоден ли для дыхания идущий из дыры воздух? Хотя, если нет, то беспокоиться уже слишком поздно.
Впрочем, подопытных животных в Пограничном городе этот воздух не убил. Трэвис вдруг понял, для чего они были нужны. Пэйдж и другие отправляли зверушек на ту сторону, чтобы убедиться в безопасности прохода.
Он взглянул на Бетани – она, прищурившись, всматривалась в тьму, думая, наверное, о том же.
– Помните ее последние слова? – Бетани повернулась к нему. – Пэйдж сказала что-то вроде «можно пройти и вернуться». Даже не сказала, а прокричала.
Трэвис кивнул.
Ветер из отверстия сменил направление и подул на него, тронул рукав футболки. А еще с ним пришел запах того места. Точнее, смесь запахов. Сильных, крепких растительных запахов: сосен, палых листьев, спелых яблок. Сам воздух был, пожалуй, градусов на десять прохладнее, чем в номере отеля. Судя по ощущениям и запахам, там, с другой стороны, была осенняя ночь.
– В какой полосе на Земле может быть сейчас такой же сезон, как осень в северных штатах? – спросил Трэвис.
Бетани ненадолго задумалась, потом пожала плечами.
– Ну, пожалуй, в западной части Канады, в нескольких сотнях миль по побережью к северу от Сиэтла… Трудно сказать. Там сейчас, наверное, еще темно.
Трэвис вдохнул прохладного ветерка.
– Нет, не похоже. Если бы это и впрямь был проход в какое-то место, находящееся в тысячах миль отсюда – это, конечно, впечатляет, – то что такое особенное могла бы узнать Пэйдж? Они могли бы просто слетать туда и все выяснить, так ведь?
– Должно быть здесь что-то другое, – сказала Бетани. – Что-то большее, чем мы думаем.
Трэвис снова кивнул. Да, что-то должно быть. Но чтобы это узнать, нужно действовать, а не просто стоять.
Он оглянулся. Огляделся. Увидел книжечку в кожаном переплете на краю сервировочного столика. Меню услуг. Он подошел к столику, взял книжечку и возвратился к «окну».
