Книга Аннигиляция, страница 10. Автор книги Джефф Вандермеер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Аннигиляция»

Cтраница 10

Пока топограф фотографировала отдельные слова, я улучала минутку, чтобы прочесть «умерший» текст и найти различия. Читался он с трудом: одни фразы накладывались на другие, то обрываясь, то начинаясь снова, и отделить их друг от друга порой становилось невозможно. Слоев было много, и это позволяло предположить, что процесс шел долгое время. Увы, я не имела никакого представления о длине «цикла», так что не могла прикинуть даже приблизительный возраст текста.

На стене встречались и другие надписи. Я не была уверена, видит ли их топограф, поэтому на всякий случай решила удостовериться.

– Тебе это знакомо? – спросила я, указывая на переплетенную вязь, которая тянулась чуть ниже и чуть выше старого текста.

Я не сразу распознала упорядоченный узор: что-то вроде сцепившихся друг с другом скорпионов. Непонятно было, язык ли это вообще – больше похоже на декоративный орнамент.

Слава богу, топограф тоже его видела.

– Нет, не знакомо, – сказала она. – Хотя я в этом не разбираюсь.

Захотелось выругаться, но не на спутницу. Увы, ни у нее, ни у меня не хватало знаний, чтобы разобраться с этой загадкой: здесь нужен лингвист. Мы сколько угодно могли бы смотреть на эту вязь, но я все равно видела в ней разросшийся коралл, а топографу, наверное, она больше напоминала схематичное изображение реки с притоками.

В конце концов все-таки удалось выудить несколько читаемых фрагментов:

«Мне нет покоя, пока миром правит зло…»

«Кто знает цену терпению и дарит прощение, тот достоин Божьей любви…»

«Избран в услужение высшей силе…»

Основное предложение напоминало мрачную малопонятную проповедь – эти отрывки, впрочем, отличались от нее только меньшим пафосом.

Что это? Выдержки из чьих-то записок, может, участников прошлых экспедиций? Если да, то зачем они тут и как давно появились?

Все эти вопросы будем обсуждать потом, на поверхности. Чтобы отвлечься от любых интерпретаций, я механически, как робот, фотографировала казавшиеся важными фразы (топограф думала, что я снимаю пустую стену или не могу навести объектив на само предложение). Каракули становились все более и более пугающими: «…в черной воде, под полуночным солнцем те плоды созреют и в темном молчании, что зовут золотом, лопнут, и все узрят гибельную непрочность земли…»

Эти слова меня убивали. По ходу движения я собирала образцы, но без особого энтузиазма. Все эти крошки в пробирках… что они мне расскажут? Боюсь, немного. Порой приходит ощущение, что истину следует искать не под микроскопом.

А еще через некоторое время сердцебиение за стеной стало таким громким, что, улучив момент, когда топограф отвернется, я незаметно вставила в уши затычки. Теперь, как и она, я слышала лишь звук собственного дыхания.

* * *

Мы шли еще час, и вдруг топограф остановилась.

– Тебе не кажется, что чем дальше, тем слова… свежее?

– В смысле – свежее?

– Написаны недавно.

Я открыла рот от удивления. Это я должна была заметить разницу – не она. Похоже, я слишком сосредоточилась на том, чтобы наблюдать за происходящим как бы со стороны, просто фиксируя факты. Теперь, однако, чувство отстраненности улетучивалось на глазах.

– Давай выключим фонарики, – предложила я и погасила свой.

Топограф не решалась последовать моему примеру: все еще не доверяла мне после случившегося в верхнем зале. Впрочем, трудно представить, чтобы кто-то на ее месте, не раздумывая, согласился бы погрузиться в темноту. Но все-таки она это сделала. Дело в том, что я намеренно оставила пистолет в кобуре, а значит, при необходимости она могла бы с легкостью пристрелить меня – достаточно ловким движением снять винтовку с плеча. Ожидать подобного было нелогично, но эта мысль пришла в голову так быстро, как будто мне ее навязали извне.

На уши по-прежнему давил пульс башни, слова на стене колыхались в такт ее дыханию – они и правда были подвижнее и светились ярче, чем наверху. Казалось, их написали перьевой ручкой, а чернила еще не высохли. Свежесть – влажная, отчетливая и вязкая

Это невообразимое место наталкивало на самые безумные мысли, и я поспешила озвучить их, пока топографу не пришло в голову то же самое:

– Внизу что-то есть, и оно пишет этот текст – вполне вероятно, до сих пор.

Выходило, что мы изучали организм, внутри которого находился еще один – не менее загадочный, – и он, в свою очередь, использовал другие организмы, чтобы составлять из них буквы и слова. По сравнению с башней бассейн, которым я так гордилась в детстве, казался каким-то одномерным.

Когда мы снова включили фонарики, я увидела в глазах топографа страх, но вместе с ним и странную решимость. Что она разглядела во мне, не представляю.

– Почему ты сказала что-то? – спросила она.

Я непонимающе взглянула на нее.

– Ты сказала «что-то», а не «кто-то». Почему?

Я пожала плечами.

– Доставай пистолет, – бросила топограф, пряча настоящие эмоции под маской гадливости.

Мне по большому счету было все равно, и я подчинилась. Впрочем, с пистолетом в руках я чувствовала себя неуклюже: это было как-то неправильно по отношению к тому, с чем мы готовились столкнуться.

До сих пор негласным лидером была я, но теперь мы поменялись ролями. Дальнейшее исследование разворачивалось по какому-то новому протоколу: мы перестали фиксировать слова и организмы на стене, шли гораздо быстрее, больше уделяя внимания тому, что скрывалось в темноте, говорили шепотом, как будто нас могли подслушивать. Я двигалась впереди, а топограф прикрывала сзади. На поворотах она обгоняла меня, и я шла следом. Ни на минуту нам не пришло в голову повернуть назад. Ждала нас психолог или нет – она была где-то далеко, и о ней мы не думали. Адреналин толкал вперед: мы чувствовали, что внизу ждет ответ. Живой и дышащий ответ.

Так, по крайней мере, могла думать топограф. С другой стороны, она не слышала биения сердца и не ощущала пульсации стен. Однако мы все шли, а я так и не представляла себе, кто или что писало текст. В моем воображении возникало расплывчатое белое пятно, сродни тому, что я увидела после прибытия, оглянувшись на границу. Единственное, что я знала наверняка: это был не человек.

Почему? По очень простой причине – и спустя двадцать минут топограф наконец ее заметила.

– На полу что-то есть, – сказала она, указывая дрожащим пальцем себе под ноги.

Да, на полу что-то было. Я уже давно заметила, что по ступеням стекает какая-то слизь, но не стала останавливаться, чтобы ее изучить: неизвестно, увидела бы ее топограф или нет, а давать ей лишних поводов для беспокойства не хотелось. Слизь покрывала ступеньки почти целиком, не доходя, может, метра до правой стены. Это значит, что ширина слоя была где-то около трех метров.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация