* * *
Брендон Сандерсон вошел в фантастику в 2005 году с романом «Город богов», и сразу же книга была выдвинута на престижную премию Джона Кэмпбелла, присуждаемую лучшим авторам-дебютантам. На сегодняшний день на писательском счету Сандерсона более двух десятков романов и повестей, сделанных как в фэнтезийном жанре, так и на стыке разных направлений в фантастике. Он автор знаменитой трилогии «Рожденный туманом» и других не менее популярных произведений, лауреат премии Дэвида Геммела (роман «Обреченное королевство») и «Хьюго» (повесть «Душа императора»).
Это фантастика! Напряжение не ослабевает, развязка потрясает, и ты надолго остаешься под впечатлением от прочитанного.
Джеймс Дзшнер, автор трилогии «Бегущий по лабиринту»
Остается только завидовать. «Стальное Сердце» – очередная победа автора, доказывающая, что Сандерсон не только замечательный мастер, работающий в жанре эпической фэнтези, но и просто великолепный писатель. И этим все сказано.
Патрик Ротфусс, автор романа «Имя ветра»
Живые диалоги, сложные повороты сюжета, напряженное повествование и плюс к этому налет мистики и романтики. Вот формула, позволяющая пленить читателя еще на прологе, протащить через ряд увлекательнейших эпизодов… и оставить его учащенно дышащим в ожидании продолжения.
Booklist
Практически непрерывный экшн, взрывная авторская фантазия, стойкое ощущение настоящей опасности сделали эту книгу идеальной для запойного чтения.
Publishers Weekly
Пролог
Я видел кровь Стального Сердца.
Это случилось десять лет назад, когда мне было восемь. Мы с отцом пришли в «Ферст юнион банк» на Адамс-стрит – тогда, до Захвата, в ходу еще были старые названия улиц.
Банк был огромен. Из большого зала с мозаичным полом и колоннами по кругу вглубь здания вели широкие двери. На улицу выходили две большие двери-вертушки с несколькими обычными дверями по бокам. Непрерывный поток мужчин и женщин вливался в зал и изливался из него, словно тот был сердцем какого-то гигантского зверя, в котором пульсировала кровь из людей и денег.
Я стоял на коленях задом наперед на слишком большом для меня стуле, наблюдая за людским потоком. Мне нравилось наблюдать за людьми – за их внешностью, прическами, одеждой, выражением лица; настолько захватывающим казалось мне их тогдашнее разнообразие.
– Дэвид, повернись, пожалуйста, – тихо сказал отец.
Я никогда не слышал, чтобы он повышал голос, не считая одного раза – на похоронах матери. До сих пор содрогаюсь, вспоминая, как он тогда страдал.
Я угрюмо повернулся. Мы находились в одном из кабинетов ипотечных клерков, который примыкал к главному залу. Из-за прозрачных стен кабинет не выглядел тесным, но все равно казался ненастоящим. На стенах висели маленькие семейные фотографии в деревянных рамках, на столе стояла накрытая стеклянной крышкой чашка с дешевыми конфетами, а на шкафу для документов – ваза с выцветшими пластиковыми цветами. Кабинет напоминал имитацию уютного дома, и точно так же казалась имитацией улыбка сидевшего перед нами сотрудника.
– Если бы у нас было больше сопутствующих… – сказал клерк, обнажив зубы.
– Здесь все, что у меня есть, – ответил отец, показывая на лежащие на столе бумаги.
Руки его загрубели от мозолей, кожа загорела от многих дней работы на солнце. Мать бы содрогнулась, увидев его в столь роскошном заведении в рабочих джинсах и старой футболке с героем из комикса.
По крайней мере, он причесался, хотя волосы его и начали редеть, что нисколько его не волновало, в отличие от многих мужчин. «Просто реже придется стричься, Дэйв», – смеялся он, проводя пальцами по тонким волосам. Я не пытался разубеждать его – стричься пришлось бы столько же, по крайней мере пока волосы не выпадут у него окончательно.
– Сомневаюсь, что смогу чем-то помочь, – сказал клерк. – Вам уже говорили.
– Тот, с кем я говорил, утверждал, что этого хватит, – ответил отец, сложив перед собой большие руки.
Вид у него был озабоченный, и даже очень.
Продолжая улыбаться, клерк постучал пальцем по бумагам на столе:
– Мир теперь стал намного опаснее, мистер Чарльстон. Банк решил не брать на себя лишний риск.
– Опаснее? – переспросил отец.
– Ну, вы же знаете – эпики…
– Но они вовсе не опасны, – пылко заявил отец. – Эпики здесь для того, чтобы помочь нам.
«Опять он за свое», – подумал я.
Улыбка наконец исчезла с лица клерка, словно тон отца его обидел.
– Разве вы сами не видите? – спросил отец, наклоняясь к нему. – Времена сейчас вовсе не опасные, а чудесные!
Клерк наклонил голову:
– Разве ваш прежний дом не разрушил эпик?
– Где есть злодеи, будут и герои, – сказал отец. – Стоит только подождать, и они обязательно придут.
Я ему верил. Тогда многие думали так же, как он. Прошло всего два года после того, как в небе появилась Напасть, и один год с тех пор, как обычные люди начали меняться, превращаясь в эпиков – этаких супергероев из комиксов.
Тогда мы еще были полны надежд. И невежества.
– Что ж, – сказал ипотечный клерк, складывая руки на столе рядом с фотографией, изображавшей улыбающихся детей. – Увы, наша страховая компания не согласна с вашей оценкой. Вам придется…
Клерк с отцом продолжали говорить, но я больше не обращал на них внимания. Бросив взгляд на толпу клиентов, я снова повернулся назад, все так же стоя на коленях на стуле. Отец был слишком занят беседой, чтобы меня отругать.
Я одним из первых увидел вошедшего в банк эпика. Я сразу же его заметил, хотя, похоже, больше он не привлек ничьего внимания. Большинство утверждают, что эпика не отличить от обычного человека, пока он не начнет использовать свои способности, но они ошибаются. Эпики держатся по-особенному – самоуверенно и слегка надменно. Я всегда умел отличать их от обычных людей.
Даже будучи ребенком, я понял, что этот человек не такой, как все. Одетый в свободного покроя черный деловой костюм и светло-бежевую рубашку без галстука, он был высок и худ. Но, как и у многих эпиков, у него были крепкие мускулы, заметные даже под одеждой свободного кроя.
Он встал в самом центре большого зала, улыбнулся и надел висевшие на его нагрудном кармане темные очки, затем поднял палец и небрежно ткнул им в сторону проходящей мимо женщины.
Она тут же обратилась в прах – одежда сгорела, скелет рассыпался по полу. Однако ее серьги и обручальное кольцо не пострадали – даже на фоне царившего в зале шума я услышал отчетливый звон от их падения.
Все в ужасе замерли. Разговоры смолкли, хотя ипотечный клерк продолжал болтать, поучая отца, и заткнулся, лишь когда послышались первые крики.
