Хриплый голос капитана, когда он заговорил, звучал ниже.
– А ты не из тех, кто легко сдается.
– Обычно стараюсь доводить дело до конца. Джон, вы помните, о чем мы говорили в прошлый раз?
– Более или менее. – Одной рукой он принялся нажимать кнопки на нагрудном пульте, вводя последовательные команды. – Давно это было?
– Вы не будете против, если я спрошу, как давно это было по вашим меркам?
– Не буду.
Антуанетта подождала. Капитан смотрел на нее без выражения.
– Так когда же мы с вами беседовали в последний раз?
– Пару месяцев назад. Несколько лет бортового времени. Два дня. Три минуты. Одна целая восемнадцать сотых миллисекунды. Сорок пять лет.
– Два дня – наиболее точный ответ, – сказала Антуанетта.
– Что ж, поверю на слово. Ты, наверное, уже догадалась, что память у меня с тех пор не улучшилась.
– Но вы хорошо помните, что я к вам приходила. А это кое-что да значит, Джон.
– Ты добрая девочка, Антуанетта.
– Просто я понимаю, какие штуки способна выкидывать память. Но мне вполне достаточно того, что вы не забыли мое имя. А из нашего разговора что-нибудь помните?
– Наводящий вопрос не помешает.
– О пришельцах. О том, что в системе появились чужие.
– Они по-прежнему здесь, – кивнул капитан.
На несколько секунд Бренниген отвлекся, набирая на нагрудном пульте новые команды. При этом выглядел он не столько сосредоточенным, сколько озабоченным. Вот он постучал пальцем по браслету на запястье скафандра, после чего кивнул, очевидно вполне удовлетворенный новой настройкой.
– И?.. – вопросительно наклонила она голову.
– И подобрались ближе. Разве нет?
– Мы считаем, что да, Джон. Так сказала Хоури, а все, что она говорила до сих пор, оказывалось правдой.
– На вашем месте я бы к ее словам прислушался.
– Дело не в том, верить Хоури или нет. У нас ее дочь. Которой многое известно, – по крайней мере, нас в этом убедили. Мы полагаем, что надо слушать девочку и поступать так, как она советует.
– Вас поведет Клавэйн. Как и я, он чувствует сопричастность с историей. Мы оба призраки из прошлого, заброшенные в будущее, которое не должны были увидеть.
Антуанетта помрачнела:
– Простите, капитан, но у меня плохие новости. Клавэйн погиб, спасая дочь Хоури. У нас есть Скорпион, но…
На этот раз капитан ответил не скоро. Антуанетта задумалась: неужели известие о смерти Клавэйна задело Бреннигена так сильно? Она никогда не считала капитана и Клавэйна людьми одного сорта, но из слов Бреннигена следовало, что у них гораздо больше общего друг с другом, чем с их окружением.
– Но ты не уверена, что из Скорпиона выйдет хороший лидер? – спросил капитан.
– Скорпион хорошо нам послужил. Во время кризиса лучшего вожака не нужно. Но он сам признал, что не способен мыслить стратегически.
– Тогда найдите другого.
После этого случилось нечто, застигшее Антуанетту врасплох. Она мысленно увидела недавнее собрание в Высокой Раковине. Увидела, как в комнату вразвалку входит Кровь и как появляется опоздавший Васко Малинин. Как Кровь выговаривает ему за опоздание, как Васко отвергает все обвинения. И тут она шестым чувством осознала, что приняла тогда небрежность тона молодого человека за само собой разумеющееся, за манеру его поведения, и что уже тогда в глубине души сочла это качество отменным, предчувствуя, кем он станет в будущем.
Она заметила пробивающиеся наружу отблески стали.
– Но разговор не о нашем руководстве, – торопливо сказала Антуанетта. – Разговор о вас, Джон. Вы собираетесь взлететь?
– Предлагаешь обдумать это?
Она вспомнила доклады о повышении уровня нейтрино.
– Похоже, вы уже давно думаете об этом. И не просто думаете.
– Возможно.
– Необходима осторожность. Допускаю, что следует поспешить с отлетом, но нельзя забывать о тех, кто нас окружает. Чтобы перевезти всех на борт, понадобится не один день, даже если все пройдет без задержек.
– На борту уже тысячи людей. И их спасение стало моей главной задачей. Мне очень жаль остальных, но, если они не переберутся своевременно на корабль, им придется остаться. Считаешь это жестоким?
– Не мне судить. В любом случае кто-то решит остаться на Арарате. Не исключаю, что стоит даже посоветовать им это на тот случай, если отлет «Ностальгии» окажется ошибкой. Но, взлетев сейчас, вы убьете всех, кто еще не на борту.
– Возможность ускоренной доставки людей на борт рассматривалась?
– Мы делаем все от нас зависящее. Уже готовим эвакуацию ограниченного количества людей из района бухты. Но переправить сто тысяч человек совсем не просто.
На мгновение капитан скрылся за облаками пыльной бури. Антуанетта молча смотрела на грубую кожистую поверхность стены. Наконец она решила, что контакт утерян и пора уходить. Но Джон возник снова, вышел из воображаемого ветра.
Обращаясь к ней, он силился перекричать что-то слышное только ему:
– Прости, Антуанетта. Я понимаю твое беспокойство.
– Означает ли это, что вы прислушаетесь к моим словам? Или взлетите, несмотря ни на что?
Капитан дотронулся до лицевого щитка, чтобы опустить его.
– Вы должны сделать все возможное, чтобы люди из района бухты оказались на борту корабля или в другом безопасном месте.
– И это весь ваш ответ? А остальные, кого мы не успеем вывезти, пусть выживают как хотят?
– Думаете, мне легко?
– Но вы можете подождать, пока мы не переправим всех в безопасное место?
– Это может закончиться трагично, Антуанетта. Трагично и необратимо.
Испытывая отвращение, Антуанетта отвернулась:
– Помните, что я сказала вам в прошлый раз? Зря сказала. Теперь я это понимаю.
– О чем ты?
Она снова повернулась к капитану. В ней бушевали злоба и отчаяние.
– Я сказала, что вы заплатили за свои преступления сто шестьдесят тысяч раз. Но это не так, Джон. Всего лишь утешительная мечта. Вам наплевать на этих людей. Вы думаете только о собственной шкуре.
Капитан ничего не ответил. Опустив щиток, он исчез в пыли, зашагал пригнувшись, преодолевая огромную силу существующего только для него ветра. Антуанетта же задумалась о том, не стала ли эта встреча пагубной ошибкой, безрассудной выходкой, из тех, от которых ее неизменно предостерегал отец.
– Безуспешно, – объявила она, вернувшись в Высокую Раковину.
За столом собрался кворум руководителей колонии. Она успела заметить, что здесь были все, за исключением Пеллерин, пловчихи. Присутствовал даже Скорпион. Его Антуанетта увидела впервые со дня смерти Клавэйна и отметила во взгляде что-то новое. Даже когда свинья смотрел ей прямо в глаза, его взор был сосредоточен на чем-то далеком и явно враждебном, маячившем у воображаемого горизонта, – вроде вражеского паруса или блеска доспехов. Она определенно уже где-то видела недавно такой же взгляд – и через несколько мгновений вспомнила. За этим столом сидел старик, и мысли его были сосредоточены на столь же далекой угрозе. Понадобились годы лишений и страданий, чтобы взгляд Клавэйна стал таким, а вот у свиньи на это ушло всего несколько дней.
