Антуанетта знала: на айсберге случилось что-то ужасное. Она не пыталась выяснить подробности, решила поверить, услышав, что так для нее же будет лучше. И хотя она никогда не изучала мимику гиперсвиней, в лице Скорпиона легко читалась половина ужасной истории.
– Что ты ему сказала? – спросил свинья.
– Сказала, что, если он стартует прямо сейчас, будут десятки тысяч жертв.
– А он?
– Дал понять, что ему жаль, но сейчас его заботят только люди, уже находящиеся на борту «Ностальгии».
– По последним подсчетам – четырнадцать тысяч, – подал голос Кровь.
– Недурно, – отозвался Васко. – Это сколько же? Почти десятая часть всей колонии?
Кровь ответил, играя ножом:
– Сынок, если поможешь нам втиснуть на корабль еще пять сотен, будешь просто молодец.
– Разве это сложно? – спросил Малинин.
– С каждым рейсом шаттла ситуация усложняется. К закату мы, может, и наберем двадцать тысяч, но для этого нужно обращаться с ними как со скотом.
– Это люди, – вздохнула Антуанетта, – и они заслуживают лучшего обращения. А что криокапсулы?
– Гробы не готовы, не стоит ждать от них серьезной помощи, – ответил Ксавьер Лиу, обращаясь к жене так же, как к любому другому из руководства колонии. – Вроде и удобно возить пассажиров в капсулах, но кто-то ведь должен присматривать за ними, следить за исправностью техники. Да и сама заморозка – процесс не быстрый.
Антуанетта закрыла глаза и прижала пальцы к векам. Она увидела пурпурные концентрические круги вроде тех, что разбегаются от упавшего камешка по воде.
– Значит, ситуация хуже некуда? – Она открыла глаза и тряхнула головой, чтобы в ней хоть чуть-чуть прояснилось. – Скорп, есть контакт с Ремонтуаром?
– Нет.
– Но ты считаешь, что он там, наверху?
– Я ничего не считаю. Всего лишь делаю что могу.
– Как думаешь, будь он наверху, пытался бы связаться с нами? Давал бы какие-то знаки?
– Его знак – Хоури, – ответил Скорпион.
– Тогда почему он больше никого не присылает? – спросила Антуанетта. – Нам ведь нужен совет, Скорп, – сидеть на Арарате или поскорее убираться.
– Поверь, мне известна эта дилемма.
– Но мы не можем ждать вечно, – сказала Антуанетта, слыша звенящее отчаяние в собственном голосе. – Если Ремонтуар проиграет битву, наше небо наполнится волками. Как только это случится, путь будет отрезан, пусть даже они не тронут Арарат. Мы будем заперты тут навсегда.
– Сказал же, я в курсе наших проблем.
В голосе Скорпиона Антуанетте почудилась угроза. Конечно, ему все известно.
– Извини, – сказала она. – Просто… я не знаю, что делать.
Некоторое время все молчали. Низко над домами пролетел шаттл с новыми беженцами на борту, заложил вираж, удаляясь от берега. Антуанетта не знала, куда повезли людей, на корабль или подальше от бухты. Едва необходимость переправить колонистов в безопасное место стала очевидной, средства эвакуации разделили на две равные части.
– Аура предложила что-нибудь полезное? – поинтересовался Васко.
Скорпион повернулся к нему, скрипя своей кожаной одеждой:
– О какой конкретно пользе ты говоришь?
– Знаком была не Хоури, – сказал Васко, – знаком была Аура. Хоури многое знает, но по-настоящему ценна информация ее дочери. С ней-то нам и надо теперь советоваться.
– Что ж, я рад, что ты все так тщательно продумал, – ответил Скорпион.
– И что дальше? – хмуро спросил Васко.
Атмосфера в конференц-зале всегда была напряженной, но сейчас до того наэлектризовалась, что покалывало руки. Антуанетта сжалась: она никогда не решалась так говорить со Скорпионом и знала очень немногих, кто решался.
Но Скорпион ответил спокойно:
– Аура… то есть Хоури опять сказала то слово.
– Что за слово? – спросил Васко.
– Хела. С тех пор как мы достали Хоури из капсулы, она повторила это несколько раз. А мы все еще не знаем, что это слово означает и насколько оно важно. Однако теперь она произнесла еще кое-что.
Скорпион снова скрипнул кожей, устраиваясь поудобнее. Казалось, его ничуть не задевало происходящее в комнате, однако агрессивность и склонность к насилию все время оставались с ним, дожидались где-то неподалеку, как наемные актеры в прихожей.
– Какое же? – спросил Васко.
– Куэйхи, – ответил Скорпион.
Женщина шла к морю. Небо над ее головой было грозного серого цвета, камни под ногами предательски скользили. Она вздрогнула, скорее от предчувствия, чем от холода, потому что ветер был промозглым и не ослабевал. Она посмотрела вдоль берега, на неровные очертания домов. Жилища на краю лагеря брошены, – кажется, их покинули давным-давно. Несколько построек развалилось, и никому не пришло в голову их восстановить. Она подумала, что вряд ли кто-то сейчас смотрит на нее с берега. Конечно, по большому счету это не имеет значения. Ее задача – войти в море. И то, что она ни за что не дала бы такое поручение своим подчиненным, не означает, что ее поступок противоречит законам колонии или уставу отряда пловцов. Это рискованный поступок, если не самоубийственный, но никто не имеет права остановить ее. Гнет необходимости мучил ее, словно изводящая боль, и наконец терпеть стало невозможно.
И последней каплей послужили слова Васко. Думал ли Малинин, как они подействуют на Марл Пеллерин?
Женщина остановилась там, где начинала изгибаться береговая линия, образуя бухту. Берег казался неясной серой полосой, он тянулся насколько хватало глаз и терялся в смеси морского тумана и облаков, обнимающих бухту с обеих сторон. Временами в серебристой дали ненадолго показывался шпиль корабля, и от появления к появлению как будто менялись его размеры и удаленность от берега. Марл нелегко было свыкнуться с этими иллюзиями. Она знала, что нос субсветовика возвышается в трех километрах от моря, но порой «Ностальгия по бесконечности» казалась не выше средней лагерной постройки из раковин или стандартной антенны связи.
Она попыталась представить шквал нейтрино, несущийся от корабля, а точнее, от подводной его части, от скрытых в море двигателей, – божественный свет, пронзающий ее как ножом. Частицы проскакивали через мембраны ее клеток, не причиняя вреда, и уносились дальше, в межзвездное пространство, лишь на йоту не достигая скорости света. Поток нейтрино означал, что двигатели готовятся к межзвездному перелету. Никакие организмы не способны ощутить эти микрочастицы, а только самые чувствительные машины.
Или это заблуждение? На любой из планет, населенных жонглерами образами, их организмы в совокупности имеют чудовищный вес, в десятки раз больше, чем у всех людей во Вселенной. Что, если такая огромная масса, обладающая коллективным сознанием, чувствительна к потоку нейтрино? Что, если они ощущают пробуждение корабля и понимают – если зеленая медлительная биомасса способна на понимание, – что означает его отлет?
