– С этой женщиной невозможно разговаривать. Она умеет только оскорблять и молоть чушь.
– Могу я тоже высказаться? – спросил Малинин.
Скорпион кивнул ему.
Васко встал и склонился над столом, упираясь в него пальцами.
– Я не хочу обсуждать процедуру эвакуации Йеллоустона, – сказал он. – Не считаю, что в этом есть смысл. Как бы тамошнее население ни нуждалось в нашей помощи, лететь мы должны не туда. Аура дала на этот счет вполне четкие указания.
– Она не говорила, что нельзя лететь на Йеллоустон, – возразила Круз. – Она всего лишь сказала, что мы должны отправиться на Хелу.
Васко нахмурился:
– Ты считаешь, ее можно понимать таким образом?
– На Йеллоустон нужно попасть в первую очередь, и ты меня в этом не разубедишь. Когда там полностью завершится эвакуация, ничто не помешает нам отправиться на Хелу.
– Но по такому маршруту мы будем добираться несколько десятков лет, – возразил Васко.
– Перелет в любом случае займет десятки лет, – криво улыбнулась Круз. – Такие правила игры, парень. Пора к ним привыкнуть.
– Я знаю правила игры, – тихо ответил Васко, давая Круз понять, что не стоит разговаривать с ним в подобном тоне. – Я также знаю о том, что нам четко велели лететь на Хелу. Если бы Йеллоустон входил в планы Ауры, неужели она не сказала бы об этом?
Все посмотрели на девочку. Иногда Аура говорила, и слушавшие научились понимать ее слабый, булькающий голосок. Бывали дни, когда Аура молчала или только гулила, как обычный младенец. Иногда, как сейчас, она вдруг становилась невероятно восприимчивой, впитывая окружающее, но мало отдавая взамен. Ее развитие ускорилось, хотя шло неравномерно: скачки и повороты, необъяснимые остановки и внезапные откаты.
– Аура требует, чтобы мы летели на Хелу, – проговорила Хоури. – Вот все, что мне известно.
– Нет, не все, – подал голос Скорпион. – Еще она сказала, что нужно встретиться с тенями.
– Я слышала. Возможно, это просто помехи. Или память подбрасывает что-то, не имеющее никакой ценности.
– Больше память ничего ей не подбрасывала?
Хоури взглянула на Скорпиона, обдумывая ответ. Он спросил наудачу, но, похоже, попал в точку.
– Я чувствую что-то жуткое, – сказала Хоури.
– Это связано с тенями?
– Да. Словно тянет холодом из приоткрытой двери. Ветер страха. – Хоури посмотрела на голову дочери, покрытую тонкими волосками. – Аура тоже это чувствует.
– И больше ни ты, ни она ничего не можете нам сказать? – спросил Скорпион. – Мы должны прилететь на Хелу и вступить там в переговоры с чем-то неизвестным, но пугающим до дрожи?
– Это просто предостережение, – объяснила Хоури. – Нам говорят: действуйте, но осторожно. А главное, мы должны выполнить свою задачу.
– Ты уверена? – спросил Скорпион.
– Конечно уверена.
– Может быть, ты неправильно поняла Ауру. Может быть, ветер страха несет другой смысл. Может быть, мы ни при каких обстоятельствах не должны вступать ни в какие отношения с тем, что называется тенями… чем бы оно ни было.
– Допускаю, что ты прав, Скорп, – согласилась Хоури. – Но почему тогда Аура требует с ними встретиться?
– А главное, добраться до Хелы? – добавил Васко.
Скорпион повернулся к нему и на секунду впился взглядом:
– У тебя все?
– Да, – ответил Васко.
– Тогда, думаю, пора принять решение, – сказал свинья. – Мы выслушали доводы обеих сторон. Можно полететь на Хелу, в надежде найти там нечто стоящее затраченных усилий. Или отправиться на Йеллоустон, где наверняка можно спасти очень многих. Надеюсь, мое мнение по этому поводу вам уже известно. – Скорпион кивнул на оставленные ножом Клавэйна царапины. – И еще я думаю, все вы знаете, что сделал бы в данных обстоятельствах Клавэйн.
Никто не ответил.
– Но есть одна проблема, – продолжал Скорпион. – Она заключается в том, что выбирать не нам. Тут не демократия. Мы можем только довести свои аргументы до сведения капитана Джона Бреннигена и попросить его принять решение.
Скорпион достал из кармана пригоршню красного порошка, который носил все эти дни. Это был оксид железа, найденный в одном из цехов, – ближайшее подобие марсианской пыли, которую можно раздобыть за двадцать семь световых лет от Марса. Порошок посыпался между короткими и тупыми пальцами свиньи на середину стола, между «Й» и «Х».
Скорпион знал: настал момент истины. Если ничего не случится – если корабль не сообщит о своих намерениях сразу же, отклонив струйку пыли к одной из букв, – с властью Скорпиона покончено. Он выставит себя посмешищем перед всеми. Но Клавэйн никогда не избежал бы такой проверки. Вся его жизнь состояла из попаданий то в огонь, то в полымя.
Скорпион смотрел на стол. Порошок в его руке заканчивался.
– Ваше слово, Джон.
Хела, год 2727-й
Ночью снова заговорил голос. Его источник дождался, когда Рашмика вернется от настоятеля и останется одна. Она надеялась, что в тот первый раз действовал яд куэйхистов, каким-то образом попавший в ее нервную систему и сыгравший злую шутку с рассудком. Но это не было временным помешательством: тихий и спокойный голос звучал слишком разумно. А то, о чем он вещал, логично увязывалось с действиями Рашмики и вовсе не напоминало горячечный бред.
«Рашмика, – говорил голос, – пожалуйста, выслушай нас. Кризис приближается, и тому есть немало признаков».
– Уйди, – ответила она, зарываясь головой в подушку.
«Сейчас нам нужна твоя помощь».
Она знала, что, если не ответит, голос не угомонится, ведь его терпение бесконечно.
– Помощь? – переспросила она.
«Мы знаем намерении Куэйхи провести собор по мосту. У него ничего не выйдет, мост не выдержит „Пресвятую Морвенну“. Его строили не для соборов».
– Откуда вам это известно?
«Мост сделали не вертуны, он появился гораздо позже. И ему не выдержать тяжести „Пресвятой Морвенны“».
Рашмика села на узкой кровати и, подняв жалюзи, впустила в комнату цветной витражный свет. Она слышала, как гремит внизу машинное отделение, как вздрагивает и гудит на ходу тело «Пресвятой Морвенны», и представляла себе мост, вычурный, сверкающий где-то впереди, предчувствующий огромную тяжесть, что скользит к нему по льду.
Что значит «он появился гораздо позже»?
– Я не могу остановить собор, – сказала она.
«И не надо. Просто перенеси нас в безопасное место, пока не поздно».
– Попросите об этом Куэйхи.
«Неужели ты думаешь, Рашмика, что мы не пробовали? Часами его уговаривали, изо дня в день. Но настоятель не внемлет. Мы ему не нравимся; он предпочел бы, чтобы нас не стало вовсе. Иногда даже ухитряется внушить себе, что мы только мерещимся. Если собор упадет с моста, мы погибнем. И Куэйхи готов на это – тогда ему больше не придется думать о нас».
