Но он научился пользоваться периферийным зрением, даже глядя прямо на Халдору. Настоятель поражался способности своего разума заполнять пробелы, восстанавливать детали, которые глазу не удавалось различить. Не раз и не два Куэйхи думал о том, что если бы люди в полной мере осознали, насколько фальшив их мир – как велика доля не воспринятого непосредственно органами чувств, а скроенного из интерполяций, догадок, воспоминаний, фантазий, – то они немедленно сошли бы с ума.
Он взглянул на Путь. На востоке, куда направлялась «Пресвятая Морвенна», горизонт явственно мерцал. Это были северные отроги Гор Гулльвейг, самой большой гряды в южном полушарии Хелы и крупнейшего геоморфологического образования из тех, что собору предстояло пересечь перед относительно легко проходимыми Плоскогорьями Ярнаксы и примыкающим к ним отрезком пути до Лестницы Дьявола. Маршрут пролегал через северные подножия Гор Гулльвейг, вился по ущельям с высокими крутыми стенами. Как следовало из донесения, в одном из этих ущелий случился ледопад. Обширный, высотой в сотню метров, завал целиком перегородил Путь. Куэйхи лично переговорил с начальником бригады чистильщиков, которого звали Уайатт Бенджамин. В результате давнишнего, уже забытого несчастного случая этот техник потерял ногу.
– Я считаю, это диверсия, – сказал Бенджамин. – Во время предыдущего перехода в стену была заложена дюжина шашек с часовым механизмом. Какой-то собор не выдерживает общего темпа, вот и пытается притормозить остальных.
– Слишком серьезное обвинение, чтобы его оглашать, – ответил Куэйхи таким тоном, словно у него самого никак не могло возникнуть подобное подозрение. – Но ты, возможно, прав, как ни печально это признавать.
– Диверсия, точно.
– Сейчас важнее другое: кто расчистит дорогу в ущелье? Нужно это сделать самое большее за десять дней – прежде чем мы пойдем к горам.
Уайатт Бенджамин кивнул:
– Пока мы будем там работать, собору лучше держаться подальше.
– Это еще почему?
– Потому что одними лопатами не обойтись.
Куэйхи прекрасно понял, что имеет в виду бригадир:
– Помнишь, как три или четыре года назад в этих широтах случился ледопад? Как раз возле Хмурого Перекрестка? Насколько я знаю, завал тогда убрали при помощи стандартной техники. И гораздо быстрее, чем за десять дней.
– Мы и здесь бы управились быстрее, – сказал на это Бенджамин. – Беда в том, что в нашем распоряжении только половина обычного парка и людей.
– Странно слышать, – хмыкнул Куэйхи. – А что случилось со второй половиной?
– Да ничего. Машины и персонал у меня забрали. Не спрашивайте, куда их отослали и зачем. Я занимаюсь только Вечным Путем. Вроде вы должны быть в курсе того, что имеет отношение к Часовой Башне.
– Возможно, я в курсе, – проговорил Куэйхи. – Но скорее всего, дело не настолько важное, чтобы решения принимала Часовая Башня. Вероятно, какой-то департамент обнаружил на Пути проблему, которую в прошлый раз забыли устранить, и решил подсуетиться, пока другие не заметили.
– Вообще-то, мы заметили, – сказал Бенджамин.
Версия Куэйхи была невнятной и шитой белыми нитками, но бригадир не стал спорить.
– Значит, мы должны найти другой способ расчистки завала, – продолжал настоятель.
– Похоже на то, – кивнул Бенджамин.
– Божественный Пламень! – с благоговением проговорил Куэйхи.
– Если другого средства нет, используем Божественный Пламень. Не зря же мы возим его с собой.
– Ядерные заряды должны применяться только в самых крайних случаях, – предостерегающим тоном произнес Куэйхи. – Ты уверен, что обычными средствами этот завал не убрать?
– За десять дней, при нехватке людей и техники? Ни единого шанса.
– Тогда пусть будет Божественный Пламень. – Куэйхи сложил колоколом сухонькие пальцы. – Извести по обычным каналам другие соборы. Мы берем расчистку этого завала на себя. Остальные пусть следуют позади, на безопасном расстоянии, если только с прошлого раза они не усилили броню.
– Да, иначе никак, – согласился Уайатт Бенджамин.
Куэйхи положил руку ему на плечо:
– Все в порядке. Чему быть, того не миновать. Бог все видит и знает.
Куэйхи оторвался от воспоминаний и улыбнулся. Начальник службы расчистки Вечного Пути ушел, чтобы заняться не очень-то привычным и любимым делом – закладкой термоядерных взрывных устройств. Настоятель остался в компании Пути, резного скафандра и далекого заманчивого мерцания Гор Гулльвейг.
– Это ты устроил обвал?
Куэйхи повернулся к резному скафандру:
– Кто позволил вам говорить?
– Никто..
Настоятель усилием воли заставил себя сбавить тон, чтобы не выдать накатившего страха.
– Но вы не должны говорить, пока я не обеспечу такую возможность.
– Вот тут ты ошибаешься. – Голос был слабым, тонким: исходил он из плохонького динамика, приваренного к затылку резного скафандра, чтобы не попадаться на глаза непосвященным гостям. – Мы слышим все, Куэйхи, и говорим тогда, когда считаем нужным.
Но это просто невозможно. Динамик не способен заработать, пока Куэйхи его не включит.
– Как вам это удалось?
Казалось, что обладатель голоса, похожего на звучание грошового деревянного духового инструмента, насмехается над собеседником.
– Это только начало, Куэйхи. Поверь, мы выберемся из любой твоей клетки.
– Тогда мне остается одно – уничтожить вас.
– Ты на такое не способен. Да это и ни к чему. Мы не враги тебе, Куэйхи. Давно уже пора это понять. Мы здесь для того, чтобы помочь. А в ответ попросим о небольшой услуге.
– Вы демоны. А с демонами у меня не может быть никаких дел.
– Мы не демоны, Куэйхи, просто тени. Точно так же, как ты тень для нас.
Они уже говорили об этом. Многократно.
– У меня есть средства, чтобы вас уничтожить, – пригрозил настоятель.
– Ну и почему же ты до сих пор этого не сделал?
Ответ был в его голове, тот же, что и всегда: тени могут быть полезны. И пока еще он способен с ними справиться. И того, что произойдет после их уничтожения, он боится сильнее, чем деятельности живых. А еще там, откуда пришли эти тени, есть и другие, имя им – легион.
– Вы знаете почему, – ответил он, кривясь от того, как жалко звучал его голос.
– Исчезновения учащаются, – ответил за него резной скафандр. – Ты ведь понимаешь, что это означает?
– Это означает, что приближается Конец Времен, – ответил Куэйхи. – Ни больше ни меньше.
– Это означает, что маскировка рушится. Это означает, что технику скоро увидят все.
– Нет никакой техники.
