Я раскрываю зонтик и кладу его на плечо. Вдалеке дождевые облака плывут в нашу сторону. До темноты осталось совсем недолго.
— Да?
Кэтрин колеблется и поглядывает на Дону. Та опускает голову и замедляет шаг, давая нам возможность поговорить наедине.
— Если Дона что-то и услышит, — говорю я, — она болтать не станет.
Кэтрин краснеет и кивает.
— Я знаю, что ты не любишь об этом говорить… Но ты хотя бы думала о замужестве?
Неважно, чего ты хочешь…
Я смотрю себе под ноги. Носки туфель испачкались в грязи.
— Айе, — говорю я и печально улыбаюсь. — Я считаю, что это не для меня.
Дона ахает за нашими спинами. Поймав мой удивленный взгляд, она опускает голову.
— Прошу прощения, миледи.
— Все в порядке, — говорю я. — К несчастью, мой отец считает по-другому. Он хочет, чтобы я была помолвлена до конца сезона. Когда я сказала о возможных трудностях, он заявил, что я драматизирую.
— Что ж, — сухо замечает Кэтрин, — у него отзывчивости не больше, чем у чайного столика.
— Долг превыше всего, помнишь? Главное правило моего отца.
Кэтрин вздыхает с отвращением.
— Так теперь он решил интересоваться твоей жизнью? Если подумать, не прошло и года, как он стал обращать на тебя внимание.
Я недолюбливаю ее матушку, она — моего отца. В отличие от него, отец Кэтрин любил ее и относился ко мне намного лучше, чем родной отец. Он умер четыре года назад, когда мне было четырнадцать лет, а Кэтрин тринадцать.
— Моя дорогая подруга, ваш сарказм очевиден.
Она зловеще улыбается.
— Он это заслуживает.
— Никаких возражений с моей стороны.
Мы продолжаем прогулку, проходя мимо увитых плющом руин под Эдинбургским замком. Лучи заходящего солнца, пробившись сквозь деревья, окрашивают утес в оранжевый цвет. Тучи все ближе. Вдохнув, я ощущаю в воздухе запах сырости, намекающий на приближение дождя. Вот и конец приятной прогулке под солнцем.
— Я должна знать… — решается Кэтрин. — Ты перестанешь меня уважать, если я скажу, что хочу замуж?
— Вовсе нет, — мягко отвечаю я. — Раньше я тоже хотела этого…
«До того, как стала такой».
— У тебя есть подходящий джентльмен на примете?
Кэтрин краснеет.
— Ну, я несколько раз танцевала с лордом Гордоном, и на днях он приезжал на вечерний чай. — Она вздыхает. — Я нахожу его весьма приятным.
Если бы я оставалась той, кем была раньше, это было бы моей жизнью. Ухаживания, выбор подходящей партии, заботы о том, когда же я выйду замуж…
На короткий миг я завидую Кэтрин. Она может разделить с кем-то жизнь во всей ее полноте. Ей не придется лгать супругу и по ночам выскальзывать из дома, чтобы погасить свою жажду убийства. В отличие от меня она может любить кого-то, не обманывая его.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал жизнерадостнее, чем я себя чувствую.
— Это чудесно. А что твоя матушка?
— Матушка не считает его подходящей партией.
Я фыркаю.
— Это абсурд. В конце концов, он граф.
— Его титул тут ни при чем. Дело в том, что он…
— Он что?
Она оглядывается, хотя никто, кроме моей служанки, не может нас услышать.
— Он англичанин.
Я изображаю шок.
— Боже! Кто-нибудь, срочно звоните в магистрат. Англичанин в Шотландии?
Кэтрин смеется.
— Я знаю, насколько это смешно, но матушка уверена, что я должна выйти за шотландца. Она считает, что англичане бессердечные и неуравновешенные.
Смеясь, я перепрыгиваю очередную грязную лужу в траве. Вода брызгает из-под моих ног, когда я приземляюсь, просачивается в туфельки и проникает в носки. Проклятье! Трава зимой бывает крайне обманчива.
— А она не упоминала, откуда у нее подобные представления?
— Хотелось бы мне знать… Она называет лорда Гордона саксом. Можешь в это поверить? Я впервые слышу от нее такие ужасные слова.
Ветер усиливается. Голые деревья дрожат, их ветви натужно стонут. Ледяные порывы ветра проникают даже сквозь плотный плащ. Я дрожу, натягиваю его на плечи, закрывая горло, и застегиваю воротник. Теперь мои щеки горят еще и от холода.
— Но лорду Гордону нужно только одобрение Гэвина. Его возвращение домой весьма кстати. — Кэтрин сияет. — И матушка наконец-то сможет сосредоточиться на поиске подходящей партии для Гэвина, вместо того чтобы тратить все свои силы на меня.
Я сдерживаю смех, представив, как на это отреагирует Гэвин. Боже, он будет в ужасе!
— Бедный Гэвин! Дорогой друг даже не представляет, что его ожидает по возвращении.
Кэтрин бросает на меня быстрый взгляд.
— Я помню время, когда ты хотела выйти за него замуж.
Я издаю приглушенный вскрик:
— Право же, Кэтрин. Ты что-то путаешь!
— Что за вздор! Ты писала в своем блокноте с эскизами изобретений: Леди Айлиэн Стюарт, виконтесса Кэссилис. — Она хитро улыбается. — Полагаю, тебе придется переписать, указав его новый титул, как считаете… виконтесса Галлоуэй?
— О, прекрати! Я заблуждалась, — говорю я, снисходительно махая рукой. — Я была молода и глупа.
— Ты занималась этим четыре года.
Я смотрю на нее.
— Я очень долго заблуждалась.
— Он, хм… Некоторые женщины называют его очаровательным. И полагаю, он довольно привлекателен. — Кэтрин бросает на меня невинный взгляд. — Или есть кто-то, кого ты считаешь более подходящим?
По непонятной причине я первым делом вспоминаю о Киаране. Он мне совсем не подходит, и я уверена, что ему нельзя доверять. Но он единственный мужчина, который видел ярость внутри меня, кто принял и поддержал ее. Я никогда не забуду сокрушительный вкус его силы, такой дикий и сильный. Если я довольно точно представлю его, то смогу вновь почувствовать этот вкус во рту, словно он находится здесь.
Словно он находится здесь.
Я поднимаю голову и едва не вскрикиваю от неожиданности. Он действительно здесь, Киаран МакКей, прогуливается среди деревьев, направляясь к нам, одетый в элегантный наряд состоятельного джентльмена. Грубую шерстяную одежду, которую он обычно носит, сменили аккуратно сшитые брюки, черный камзол и сюртук с фалдами. На черные волосы падают лучи заходящего солнца, и закатное зарево создает вокруг него сияющий ореол. Он выглядит соблазнительным, словно дьявол, черт бы его побрал!
От потрясения я не могу издать ни звука. Это предательство. Это идет вразрез с молчаливым договором о личном пространстве наших дневных жизней.
