Сложившееся положение подстегивало амбициозных герцогов, баронов и всевозможных законных и незаконных родственников.
И не только в Арнгенде, но и в Сантерине. Особенно тех рыцарей, чьи владения располагались неподалеку от границ с Арнгендом.
Что ни день случались все новые схватки и набеги – от южной границы Трамейна с Коннеком и до самых северных деревень на морском побережье в самых восточных пределах Аргони. Местное ополчение почти не сопротивлялось, ведь члены их семей жили зачастую по обе стороны постоянно отодвигавшейся границы, а феодальные обязательства менялись каждый раз, когда заключался очередной брак, рождался очередной наследник или умирал очередной сеньор, не говоря уж об изменчивости военного времени.
Для местных жителей смена власти ровным счетом ничего не меняла. Некоторые крестьяне не понимали языка своих владык (причем как старых, так и новых).
У каждого хоть сколько-нибудь знатного арнгендского семейства были родственники за морем, в одном из государств, основанных во время священных походов. На восток обычно посылали молодых рыцарей – закалиться в ожесточенных боях за Святые Земли.
Юные отпрыски знатных семей забирали с собой слуг, солдат и деньги.
А возвращались уже совсем не юными и нищими.
Памятуя обо всех этих сложностях, Арнгенду ни в коем случае не следовало соглашаться с Безупречным, который молил о помощи и рвался покарать непокорных коннекских чалдарян и восставших против самого господа ищущих свет. Чистой воды безумие.
В любовницах у арнгендского короля была некая Анна Менандская, прижившая от него двоих детей. Старшего мальчика звали Регард. В свои четырнадцать он обладал здоровым телом и умом и вполне царственной внешностью. В обычных обстоятельствах никому бы и в голову не пришло прочить его на место отца, ведь арнгендская знать истово пеклась о чистоте крови. Но нынешние обстоятельства обычными трудно было назвать. Заядлые интриганы собирались в обход закона признать его права на трон.
Анна облагодетельствовала своей благосклонностью не только короля, но и некоторых других избранных, таким образом создав вокруг себя доверенный круг. Сам монарх готов был уступить ее назойливым просьбам и признать Регарда наследным принцем, но существовали и другие кандидаты, которых поддерживали иные могущественные фракции.
Анна Менандская была настоящей интриганкой и шлюхой в придачу и спала с кем попало не только ради политики, но и из похоти. При этом она искренне верила в постулаты чалдарянской церкви и непогрешимость патриарха. Если Безупречному нужны войска, чтобы покарать коннекских вероотступников, быть посему.
Благодаря своему влиянию Анна добилась того, что восемьдесят арнгендских рыцарей со своими приближенными выступили в священный поход. Но маленькая армия так и не добралась до Коннека: они вернулись, так и не встретив по дороге ни одного еретика. Жизни трех дюжин солдат унесли болезни и несчастные случаи.
Брат Свечка странствовал по Коннеку и ободрял ищущих свет, которые предчувствовали надвигавшуюся бурю. В каждом городе монах встречался с местной знатью. Надо убедить их, что обязанность сеньора – защитить всех своих вассалов от иноземного захватчика. Снова и снова брат напоминал им слова менестрелей и поэтов, которые называли Коннек мирным краем. Жители здешних земель умели жить в гармонии с окружающими и гордились этим умением.
Это было время, когда перед лицом нависающей угрозы задавался нравственный тон и звучали самые нелепые оправдания.
Безупречный V выпускал одну гневную буллу за другой, порицая все мейсальское, а заодно и все традиционно коннекское. Он, очевидно, решил окончательно отвратить от себя свою паству.
Жители Коннека начали активно поддерживать Непорочного II, которому хватило пороху выпустить несколько собственных булл. Пробротских священников и раньше недолюбливали, а теперь стали ненавидеть вполне открыто.
Сонный Коннек просыпался. И встать явно намеревался не с той ноги.
Брат Свечка опасался, что недальновидность и жадность Безупречного вызовут настоящий ураган. Ему не нравился охвативший Коннек воинственный национализм, который креп с каждым днем, питаясь страхом – страхом перед большой и свирепой армией, грозившей вот-вот вторгнуться в страну.
Повсюду монах видел, как укрепляют крепостные стены и готовят к осаде зáмки, как ветераны, закаленные в боях за Святые Земли, муштруют ополченцев. И повсюду слышал о посланниках Тормонда, которые опережали его буквально на день и просили людей не готовиться к войне, ведь Брот и Арнгенд могли счесть такие приготовления вызовом.
Подобные доводы удивляли даже миролюбивого Свечку.
Но за пределами Каурена герцога никто не желал слушать. Все рьяно готовились к нападению, словно десятки тысяч арнгендских людоедов должны были появиться на границе уже с первыми весенними почками.
Весна сменилась летом, а захватчики все не спешили. Герцог Тормонд предложил отправить посольство в Брот, чтобы договориться наконец о чем-нибудь с Безупречным. Брат Свечка отсутствовал в Каурене и не участвовал в разгоревшихся дебатах – в это время он отмечал мейсальский праздник в окружении единоверцев в Кастрересоне. Даже сторонники Безупречного не хотели посылать гонцов в Брот. Мате Ришено, новый епископ Антье и уроженец Арнгенда, тоже предлагал не торопить события. Ведь любое такое посольство Безупречный воспримет как признание собственной власти.
Советникам Тормонда удалось на время отговорить его, но они так и не убедили герцога, что ему не удастся ни о чем договориться с Безупречным. Ведь патриарх непогрешим – зачем ему вообще вести переговоры?
Тормонд ненавидел определенность и никогда прочно не занимал ни одну позицию. Этот подход, которого придерживались все последние герцоги, оправдывал себя вот уже более века.
Ни весной, ни летом никто так и не напал на Коннек. Жители меньше времени стали посвящать приготовлениям к войне, а чуть подальше от северной границы о них вообще и думать почти забыли.
Летом герцог уступил и решил ничего не предпринимать. Только лишь отправил посольство в Салпено, пытаясь примириться с Арнгендом, но безуспешно. Пришла осень, и тут Тормонд снова позабыл о благоразумии. Он рвался начать переговоры с Безупречным.
И в этот раз никто не смог его отговорить.
Брат Свечка вернулся в Каурен за несколько дней до того, как повсюду разнеслись мрачные вести. Остановился монах в доме добропорядочного мейсальского кожевника Раульта Арчимбо. Раульт опасался, что решение герцога столкнет Коннек в пропасть.
Обычно ищущие свет собирались по вечерам перед ужином и обсуждали разные дела. Эти же посиделки затянулись далеко за полночь. К Арчимбо пришло много разного народа: хотели послушать, что скажет совершенный. Все знали, как бротские священники обращаются с дэвами и дейншокинами, и опасались за собственное будущее. Безупречный, по всей видимости, решил перейти от слов к делу и всерьез заняться истреблением еретиков.
