Я нервно сглотнула.
— Ну я сразу за тобой и рванул, — продолжал Бонифаций. — А теперь «тс-с-с», мы уже близко.
За очередным поворотом коридора показалась уже знакомая мне дверь кабинета ректора Августиса. Единорог с бесшумностью заправского хоббита на кончиках копыт подкрался совсем близко. Впрочем, и в паре шагов от двери все было отлично слышно. Даже странно, что руководство академии не позаботилось о секретности своих совещаний. Или они просто и мысли не допускали, что у кого-то хватит наглости подслушивать?
Судя по разномастности голосов, там собралось человек десять. Включая самого ректора. К тому же по голосу я узнала Элимара. Да и еще трое казались смутно знакомыми. Скорее всего, принадлежали тем, кого еще на вступительном экзамене видела.
— Нет, это же катастрофа! Настоящая катастрофа! — голосил кто-то. — Провал в Ничто средь бела дня! Хорошо, хоть не в корпусах произошло, да и не провалился никто! Но ведь это может повториться в любой момент! Где угодно на территории академии! Это же такая паника начнется!
— Пока что единственный, кто наводит панику, это вы, почтенный Галидиус, — сухо перебил ректор. — Я согласен, ситуация из ряда вон, и мы не должны допустить повторения. Но не в наших силах остановить процесс разрушения. Вся надежда на избранную. Элимар, как сегодня все прошло? Тебе удалось прочувствовать ее? Есть хоть какая-нибудь зацепка?
— Никакой, — мрачно отрезал Элимар. — Избранная совершенно непробиваема для ментальной магии. Мне не удалось уловить даже крохотный отголосок ее мыслей. И уж тем более прочувствовать ее способности. Я сначала решил, что у нее при себе какой-то мощный защитный артефакт, но ничего подобного.
— А если имеет место вмешательство со стороны? — задумчиво начал третий, по голосу я узнала в нем преподавателя боевой магии. — Дело в том, что еще у меня на занятии произошло кое-что странное. Я сначала не придал этому значения. Видите ли, когда избранную атаковал один из студентов, чья-то сторонняя магия смягчила удар. Возможно, девушку пожалел кто-то из сокурсников. Но кто? Его магия мне совершенно не знакома. Потому я сначала и решил, что это был всплеск силы самой избранной. Так, может, и сейчас от ментальной магии ее защитил кто-то?
— Однозначно нет, — Элимар был непреклонен. — Для меня никакая магия не преграда. Скорее всего, загвоздка именно в прирожденных способностях избранной. Я бы мог обойти эту защиту. Но мне понадобится Призма Имелата.
— Мы уже обсуждали этот вопрос, и моя позиция не изменилась, — отрезал Августис. — Артефакт применять слишком рискованно. Чуть-чуть перегнешь палку со своей ментальной магией и все, вместо избранной получим заикающуюся сумасшедшую.
— Башку избранной оторвать! Скормить ее жабокрылым слизнякам! — гундосо вставил кровожадный попугай, но тут же заглох. Видимо, под суровым взглядом ректора.
— Может, снова заняться пророчеством? — робко произнес какой-то незнакомый голос.
— А что толку им заниматься? — вспылил другой. — Давай раз в пятисотый все вместе наведаемся в библиотеку! И что? Уйдем оттуда с тем же, что и обычно. Глупо продолжать надеяться на пророчество. Нам остается только ждать пробуждения сил у избранной.
— Есть еще проблема, — снова заговорил преподаватель боевой магии. — После появившегося вчера провала в Ничто по Академии поползли слухи. Глядишь, так и паника начнется.
— Значит, нужно студентов чем-то отвлечь, — задумчиво произнес Августис.
— И чем же? — проворчал тот, кого ректор назвал Галидиусом. — Учебой, как видите, они не слишком-то отвлекаются.
— Придумайте им какое-нибудь мероприятие пограндиозней. Пусть этим займут себе головы. Есть идеи?
— Крушить! Ломать! — вновь заголосил попугай. — Игры на выживание!
Но его предложение проигнорировали.
— А что тут думать? — хмыкнул преподаватель боевой магии. — Им бы развлечение какое-нибудь. Турнир или там бал какой-нибудь.
— Турнир — слишком опасно, — возразил ректор, — нам сейчас излишние всплески магии уж точно ни к чему. А вот с балом затея интересная…
Дальше мы с Бонифацием не слушали, кто-то направился к двери, и мы тут же поспешили удрать с места преступления, пока нас не застукали.
— И что ты обо всем этом думаешь? — растерянно поинтересовалась я, пока мы шли к жилому корпусу.
— Я думаю, что не завидую тебе, — единорог недвусмысленно взглянул на меня из-под солнечных очков. — Похоже, на тебя решили возложить ответственность за существование Академии.
— Тогда Академии хана, — мрачно буркнула я. — И мне вместе с ней.
Глава 7
В лесу было хорошо. Особенно в ночное время. Настолько хорошо, что я, сидя на траве на берегу таинственно мерцающего озера, начала декламировать стихи:
«Но ветер замрет над ветвями,
И смолкнет таинственный отзвук,
И полночь играет тенями,
И полон молчанием воздух.
И странным, и смутным, и нежным -
Печаль над вселенским покоем.
И в сердце тоска — о Нездешнем…»
(«Воспоминание о песне», Mare Mirkie)
— Представляешь, Уня, академия ведь разваливается, — сказала я со вздохом. После стихов меня пробило на откровенность. — Избранная должна всех спасти. И все думают, будто избранная — это я! А я ведь ни разу не избранная, — очередной вздох получился особенно тяжким. Я подняла глаза к темному небу, усыпанному далекими звездами. Интересно, настоящее оно, или какая-нибудь иллюзия, сотворенная руками человека? Трудно представить, будто вместе с кусочком мира среди Ничто есть также кусочек неба и звезды в нем. Ведь звезды — это, должно быть, другие миры? А Ничто находится вне пространства.
— Может быть, развалится, — согласился дракончик. Он лежал у меня на коленях, положив узкий, острый подбородок на раскрытую ладонь. Я сначала упиралась и жаловалась, что от него делается щекотно, но потом сдалась. Когда Уня пригрозил меня покусать и не выпускать из сна до тех пор, пока не соглашусь вот так с ним посидеть. После первого укуса-то я и поверила в его угрозы. — А может быть, не развалится.
— Что ты хочешь этим сказать? — заинтересовалась я. Неужели есть какая-то надежда?
— Никогда нельзя быть ни в чем уверенным заранее, — Унь-Тьвань дернул хвостом. Наверное, этот жест он использовал вместо пожатия плечами.
— Но я ведь не избранная. А все надеются на меня.
— Избранными не рождаются, — глубокомысленно заметил дракончик.
Некоторое время мы сидели молча. И вокруг тоже было тихо — только временами дул слабый ветер, тихо шелестя листвой. Ночные тени медленно танцевали на земле под светом луны, серебрились искристые блики на озерной глади. Трава чуть покачивалась, по коже скользили прохладные касания воздуха, а внутри по телу бегали колючие иголочки. Уня снова светился.
