Наплевав на страх, я поднялась и решительно вышла в зал. Намеревалась напрямую расспросить обо всем Савельхея. Даже если это будут последние вопросы в моей жизни. Но, увы, спрашивать уже было не у кого. И темный властелин, и шипящая тень пропали.
Перед тем, как идти в библиотеку, решила пообедать как следует. А то мало ли, насколько поиски пророчества затянутся. О том же, что оттуда не выбраться, пока не найдешь то, за чем пришел, я опрометчиво забыла. И так все мысли занимало возможное злодейство Савельхея. Думать об этом совсем не хотелось, но и отвлечься не получалось.
В столовой эфельтири меня порадовало традиционным списком:
Основное блюдо: «Не все то — зло, что царствует во тьме»
Закуска: «Не все то — тьма, где не бывает света»
Напиток: «Не все то — свет, что светит в тишине»
Десерт: «Не бойся тьму и свет, но бойся знать ответы»
Совет дня: «В стихах нет правды, в прозе тоже, лишь возвышение поможет»
— Это чего это с тобой сегодня? — с изумлением поинтересовалась я у чудесного дерева.
И тут же заметила сбоку табличку с надписью: «Внимание! Эфельтири случайно попало под действие неудачного заклинания. До конца недели будет пытаться сочинять стихи. Других негативных последствий нет. Виновные наказаны. НЕ БОЙТЕСЬ! ЭТО НЕ ЗАРАЗНО!».
Но, видимо, храбрых оказалось не так уж много — в обеденном зале было до непривычного пусто. Лишь за одним из столов устроился оборотень, с удовольствием жующий фруктовый салат.
Не знаю, случайно ли мне присоветовало эфельтири или нет, но я уже привыкла чудному дереву доверять. Решила на всякий случай его слова запомнить.
Библиотека встретила меня гробовой тишиной, полумраком и холодом. Я будто бы в склеп вошла.
— По какому поводу траур? — осторожно поинтересовалась я у призрачного библиотекаря, который заседал за своим столом, закрыв глаза.
— Я репетирую, — торжественно отозвался он, даже не взглянув на меня.
— Что именно? — мое любопытство не утихало.
— У нас на днях намечается поэтическое собрание, — заговорщически ответил Даридадус. — Будет конкурс на лучшее четверостишье о загробной жизни.
— Поэтический? — я не удержалась от смешка. — Вы тоже случайно попали под действие чужой магии?
— Ты про эфельтири? — библиотекарь хихикнул как нашкодивший мальчишка. — Так это мой главный конкурент накосячил. Как раз на днях репетировал там свои вирши.
— Получается, ты в Академии не единственный призрак? — перепугалась я. Мало ли, вдруг у нас в комнате тоже какой-нибудь живет, а я и не в курсе.
— Нет, конечно. Остальные просто предпочитают со студентами не связываться. Вы ж больные по жизни, — призрак постучал себя по лбу. — Чуть что, так орете дурниной. Один мой знакомый как-то забыл в чужой ванной свою голову, так ору было на весь жилой корпус. Подумаешь, отрубленная голова на полу валялась, эка невидаль, чего пугаться-то. Вот ты — молодец, храбрая, точно бы не испугалась.
Конечно же. Я бы просто не успела испугаться. Умерла бы на месте от остановки сердца. И к чужой отрубленной голове прибавился бы призрак «землицы недоизбранной».
— А ты, кстати, в гости или за чем-то? — спохватился Даридадус.
— Мне кое-что найти нужно. Не поможете?
— Я занят, — он покачал головой.
— Ну хотя бы посветлее здесь сделать можно? А то в таком полумраке я точно ничего не найду.
— Так вот тебе, пожалуйста, пользуйся, — призрачный библиотекарь выудил из ящика стола уже знакомый подсвечник со свечой. Интересно, как это он умудрился его взять нематериальными пальцами.
— Хоть на этом спасибо, — я вздохнула. Огонек тут же загорелся, но светлее ни разу не стало.
Вооружившись подсвечником, я уже собралась было начать заранее бесплодные поиски, как Даридадус меня окликнул.
— Погоди, просьба у меня есть маленькая. Оцени мое произведение на поэтический конкурс.
Он развернул ко мне лежащую на столе массивную книгу и ткнул пальцем в одно из четверостиший. В неверном свете свечи красовалось:
«Жизнь — боль…
Все — тлен…
Вчера я ел морковь,
Сегодня тертый хрен»
Ну да, само собой, жизнь — боль, если тертый хрен жевать.
— Что скажешь? — нетерпеливо спросил Даридадус, едва не пыхтя от гордости.
— Ну-у, — замялась я, — подчерк у тебя красивый. Такие миленькие загогулинки на буковках — просто загляденье.
От дальнейшего вранья меня спасли открывшиеся двери библиотеки.
— Бонифаций? — опешила я.
— Чему ты удивляешься, тебе на помощь, между прочим, пришел, — единорог явно хотел сказать что-то еще, но так и замер с открытым ртом, увидев библиотекаря.
— Даридадус! Дружище! Сколько лет! — радостно выдохнул он.
— Бонифаций?! Пройдоха ты однорогий! — не менее радостно завопил в ответ призрак и кинулся его обнимать, в чем нематериальность ему ни разу не помешала. — Ну совсем не изменился!
— А ты, я смотрю, в привидения подался? Допрыгался, значит?
— Ясно дело, — Даридадус хмыкнул. — Я ж все проклятиями на заказ промышлял, ну и перестарался разок. То ли с рифмой не угадал, то ли звезды так сложились. В общем, я теперь такой. Но это еще что, я-то хорошо устроился, — он понизил голос до шепота, — а заказчик того проклятия которую сотню лет подрабатывает призраком в замке одного графа. А это, сам понимаешь, кандалы таскай, по ночам вой — ну никакого тебе покоя. В Академии тоже, правда, беспокойно бывает. С подготовкой к этому вдруг выдуманному балу уже замучили, носятся, топают чего-то. А вчера так вообще веселуха была, — он хохотнул, — вечером очередной провал в Ничто образовался. Да прямо в кабинете ректора. Дыру быстро залатали, стол новый поставили. Но попугай теперь явно до конца своих дней заикой так и останется. А у тебя-то как дела?
— Вы что, знакомы? — ко мне наконец-то вернулся дар речи. — Бонь, так это сколько тебе лет?
— Между прочим, не прилично задавать единорогам такие вопросы, — тот наградил меня укоряющим взглядом и снова переключил свое внимание на библиотекаря.
Старые знакомые пустились в воспоминания прежних дней, но мне послушать не удалось. Бонифаций весьма неделикатно напомнил, что «некоторым чудом еще живым прохлаждаться некогда». Как ни крути, но он был прав. Хотелось ворчливо напомнить, что единорог вообще-то мне помогать собирался. Но я лишь тоскливо вздохнула и отправилась бродить между стеллажей.
Полчаса блуканий в книжном лабиринте ни к чему не привели. Я старательно читала названия на корешках, но нигде не попадалось ничего про пророчества или Академию. Одной мне тут точно было не справиться. Махнув на свою самостоятельность рукой, я отправилась взвывать к совести одного однорогого и одного полупрозрачного.
