— Девять и это последняя цена.
— Четыре и я покажу тебе нечто из‑за чего костюм достойный высокородного пришел в такое состояние. Если у тебя хватит денег, то ты сможешь купить много интересных вещичек из пустыни Денгары, — я повернулся к скупщику лицом.
М — да, немая сцена продолжалась недолго. Из закутка выскочил охранник, быстро запер входную дверь, опустил шторы и приблизился ко мне. Два дела в одном, обеспечил конфиденциальность и силовую поддержку на всякий случай, а спрятать в этом захолустье труп неудачника ничего не стоит. Подойдя к прилавку я высыпал на него один комплект артефактных колец змеек.
— Знаешь что это такое? Если нет то я могу объяснить. Это стандартный набор…
— Женщин — змей, — скупщик вытер свою вспотевшую лысину платком. — Ты взял?
— Да.
Неуловимый жест барыги и охранник исчез в своем закутке. Все правильно, если я смог справится со змеюкой, то этот громила мне на один зуб.
— Это все?
— Ты сначала сделай мне предложение, а потом посмотрим все это или нет.
— Когда‑то я был молодым и тоже рисковал. Но в Денгару я не ходил. Пятьдесят пять золотых.
— Пойдет, я не люблю торговаться, время свое жаль, вот еще три комплекта. Итого с тебя двести двадцать монет, отнимаем четыре получается двести шестнадцать. Договорились?
— Да. Парень, если тебе нужна в городе работа, обращайся ко мне, я рекомендую тебя нужным разумным.
— Благодарю, в случае чего воспользуюсь твоим предложением, но не сейчас. Мне нужно как можно быстрее покинуть город и где‑то спрятаться на время.
Забрав одежду и деньги, сопровождаемый все понимающим взглядом бывшего разбойника, я вышел на улицу. Еще один хвост оставлен. Я никогда не поверю, что в ближайшем к Денгаре городке у Мастера нет своих ушей. А мне нужно возвращаться в Стока, необходимо с кое — кем поговорить.
— Фарин, заканчивай мне тут шаманские пляски с бубном разводить. Скажи мне точно кто такой этот куратор Мастера?
— Я не могу давать тебе прямых указаний…
— Однажды смог, — пробурчал я.
— То был исключительный случай. Хорошо, объясню тебе по — другому. Нити твоей судьбы не определены, более того, они смотаны в клубок который я и мои ученики не могут распутать. Любое вмешательство в твою судьбу может стать катастрофой.
— Да слышал я уже эти байки. Мол я настолько значимая фигура, что ой — ой — ой. Пока я этого не замечаю. Пойми, я не могу лезть напролом, давай сейчас обойдемся без подробностей о личности шестерки Проклятого, что мне нужно сделать, что может мне помочь, дабы я не наломал дров? Еще раз пойми, в этом деле замешаны крупные шишки и не все они проживают на Арланде.
— Вот поэтому и не могу.
— Темный, какая же ты упертая скоти… то есть человек, даже осел по сравнению с тобой образец усердия и желания помочь, а ты уперся как не знаю кто. Хорошо, изменим формулировку вопросов. Что‑то может мне помочь в этом деле?
— Да.
— Что?
— Не могу сказать.
— Тьфу ты твою тещу, опять буду спрашивать. Фарин, я с тебя живого не слезу. Кто‑то может мне сказать что может мне помочь?
— Да.
— Бронепоезд наконец‑то сдвинулся с места. Кто эта личность? И не говори мне, что не можешь сказать.
— Ты ее знаешь.
— Ее это в смысле женщину, разумного или сущность?
— Разумного.
— Я с ним уже общался?
— Да.
— Он уже мне помогал?
— Да.
Итак, что мы имеем? Я знаю эту личность, я общался с ней, она мне помогала, наверняка она тоже пророк раз сможет мне сказать кое‑что, пророк на уровень выше Фарина, истинный пророк, с которым я обещал еще раз пересечься.
— Фарин, ну ты прямо как маленький, сразу не мог мне сказать что мне может помочь Зеленый старец? Ломался тут, телился, мучал меня. Скажи ведь ты просто испытываешь удовольствие от моего общества и поэтому решил задержать меня на как можно больший срок.
— Я ничего тебе не сказал, ты сам обо всем догадался, — отмазался от всего Фарин.
— Вот так всегда, верхушки стараются в первую очередь прикрыть свою задницу, а низушки горбатятся не имея полной информации и в конце концов получаются из них солюшки.
— Пустозвон, навещать своих в замке будешь?
— Только этого мне не хватало, — совершенно искренне ответил я. — Сразу начнутся слезы и сопли, а я не выиграл очередной раунд у ткача, поединок между нами вообще еще не начался.
— Влад, он будет последним. Вот почему я не могу тебе ничего конкретного сказать или подсказать. Ты должен все сделать сам, или с небольшой ни на что не влияющей помощью.
Молчание.
— Вот как? Фарин, а все‑таки ты мне можешь хоть что‑то сказать о пророчестве Юлима?
— Нет.
— Опять двадцать восемь. Но ты меня несмотря на все свое старание все равно обрадовал. Последний поединок и дембель. Вот это лепота.
— Доживи сначала до этого дембеля, а только потом начинай радоваться.
— Ты прямо как мои жены. Эти постоянные завывания о моей жизни и смерти у меня вот уже где. Ты лучше скажи что в мире делается.
— Что тебя интересует? — оживился Фарин подумав что наш разговор сошел со скользкой дороги.
— Как продвигается ваш заговор против хранителей традиций друидов? Много мешающих вам пешек и мамонтов покинуло шахматную доску?
— Влад, ты о чем?
— О том, что с благословения своего учителя являющегося по совместительству главой совета хранителей ты организовал исполнение Аратраса и ничего при этом не боялся. Отмашка на радикальное решение проблем уже дана или как?
— Влад, иди отсюда на…
— К Зеленому старцу, — уточнил я.
И чего он стал таким нервным? Я открыл портал, ведь даже утюгу ясно, что одним Аратрасом дело не ограничится.
А вот и хижина отшельника, я продолжал подниматься по ступенькам. Очереди перед входом я не наблюдаю. Все правильно, кому хочется получить прощальный подарок отшельника? Кто хочет знать дату собственной смерти? Был у меня знакомый. Здоровья у него было море, пока ему однажды на работе не стало плохо. Рак поджелудочной, так в общих чертах описал ему ситуацию врач. Оптимизма у парня не убавилось, химию перенес спокойно и жил нормально, это же лечится. Медицина у нас о — го — го. А с его возможностями не только у нас. Хорошо жил, пока одна добрая душа, он на очередном сеансе химии услышал разговор медсестры с подружкой, не стала много болтать. Неоперабельный рак головки поджелудочной, жить бедолаге осталось месяцев восемь, не больше. И парень сдулся, полностью стух и не прожил и четырех месяцев.
