— Из деревни, говоришь?
— Я аристократ, — гордо заявил я. — Хоть и деревенский.
— Это как?
— Я охотник, — сообщил я. — Не какой-нибудь столяр, тем более не три ха-ха — плотник!
— Оно и видно, — буркнул он, окинул меня неприязненным взглядом. — Ладно, строгай. Когда завтра будут пороть кнутом, вызовусь в помощники.
Я промолчал, он ушел, громко хлопнул дверью. Приходили еще Полип и Фрийд, смотрели долго, но ничего не поняли. Наконец я закончил и, подозвав Алату, принялся объяснять, как это работает. Она долго таращила глаза и все старалась поймать меня на моменте, когда рассматриваю ее вторичные, но я был тверд и долбил долго и терпеливо. Женщины хоть и неспособны на творчество сами, зато если уж что усвоят готовое, то потом с места не сдвинешь, из головы не выбьешь, у них инстинкт сохранения стабильности выше нашего, потому в королевствах, где ничего не нужно менять, они могут править даже лучше мужчин.
— Поняла? — спросил я наконец. — Теперь будешь прясть в пять раз быстрее и больше. Тебе и платить будут больше, и в пример ставить. И Терда заткнется…
Ее глазки вспыхнули.
— Ой, а в самом деле, она теперь перестанет… И вообще… Спасибо, Юджин, ты такой милый!
— Это тоже, — сказал я скромно, — я вообще во всем хорош.
Она сказала лукаво:
— Да-да, уже знаю, Гитатия рассказывала… Ну, я пойду, нужно поскорее научиться все делать быстро!
Она умчалась, а я подумал, что если Гитатия, одна из заметных служаночек, призналась, что между нами был стыд, как здесь говорят, то мой ранг выше, чем я думал.
Карнар за мной все же приглядывает, в какой-то момент подошел, выбрав так, чтобы никого рядом, сказал тихонько:
— Знаешь, тебя начинают подозревать.
Я спросил испуганно:
— В чем, господин Карнар?
Он отмахнулся:
— Да дураки они все. Полип договорился до того, что ты не тот, за кого себя выдаешь! Дескать, драться умеешь лучше, чем здешние воины, а это значит, тебя к нам заслали враги.
— Какие враги? — охнул я. — Что за враги?
Он сказал презрительно:
— Я тоже так и спросил, какие, мол, враги? Гарнийцы или уламры?… А может, кельмы?.. Тут они и заткнулись, потому что гарнийцы все рыжие, а уламры ниже тебя на целую голову. Ну а кельмы вообще-то народ крепкий, но они просто воины от рождения, магов ненавидят и ведут с ними лютую войну, ничего не признают, кроме меча и боевого топора… Так что заткнулись.
Я вздохнул с облегчением:
— Ну и хорошо…
Он фыркнул:
— Хорошо? Все равно в тебе какая-то странность есть. Но я-то понимаю, люди все разные. Но таким, как у нас, не вдолбишь.
— Они не такие умные, как вы, — сказал я. — Вы не только умный, а даже как бы мудрый, а это ого как!.. Потому они вас и не понимают.
Он проворчал уже потеплевшим голосом:
— Именно.
Глава 15
Во дворе пятеро мужчин разгружают прибывшие из сел подводы, мешки с мукой уносят в подвал, освежеванные коровьи туши тащат сразу на кухню, несколько женщин пришли на помощь, им поручили переносить глечики со сметаной и свежим коровьим маслом.
Я прошел мимо, такая работа не для моей особы, а когда уже поворачивал за угол здания, за спиной раздался вкрадчивый голос:
— Эй, Улучшатель…
Я оглянулся — один из работников кивком головы указал на сарай, сам взял мешок и понес мимо двери, пыхтя и покряхтывая. Я украдкой огляделся, никто не следит, быстро прошел вдоль стены и шмыгнул между строениями.
Он уже ждет, опустив мешок на землю у ног, рослый парень с помятым лицом, крепкий, хотя и с заметным животиком, лицо хитрое, непривычное для крупняков, обычно это добродушные и бесхитростные существа, ловчат чаще всего мелкие.
Не дожидаясь вопросов, спросил жадно:
— Ты в самом деле тот, о ком говорят?
— Говорят, — с осторожностью сказал я, — больше всего о бабах.
— Да брось, я говорю про Улучшателя.
Я ответил с осторожностью:
— Говорят, что это я.
— А ты сам?
Я пожал плечами.
— А что я? Благородным глердам виднее. Чего звал?
Он огляделся по сторонам, понизил голос:
— Есть одно дело.
— Какое?
Он помотал головой:
— Вечером скажу.
— Чего не сейчас?
Он сказал шепотом:
— Это надо увидеть! Ночью с вершины вон той башни… видишь?
— Еще бы не увидеть, — сказал я. — Но там же часовые.
Он фыркнул:
— С какой стати? Это дворец, а часовые на входе и вдоль забора. Здесь добавочная охрана только там, где королева. В полночь пробирайся к башне, но жди меня возле сарая, там будет по дороге. Когда поднимемся, ахнешь. Если разгадаешь, я даже не знаю, золотом с головы до ног осыплют.
Я усмехнулся:
— И ты ладони подставишь?
Он посмотрел хитро:
— Тебе мешок, а мне горстка. За подсказку.
— Договорились, — ответил я. — Где встречаемся? И как тебя зовут?
— Маркелий.
— Хорошо, — ответил я, — Маркелий. Приду.
Он указал на заваленный разным хламом проем между сараями.
— Пройдешь отсюда, там темно. Можно бы сразу на башне, но заперта, а отворить не сумеешь. В общем, ровно в полночь! Запомнил?
Я кивнул:
— Еще бы. Хоть какое-то движение… Спасибо, Маркелий!
Ночь во дворце не совсем ночь, странный такой тревожный полумрак. Я поднялся как можно тише, с разных сторон доносится либо храп, либо сонное бормотание, воздух уже тяжелый, жаркий и спертый.
Дверь в женскую половину приглашающе приоткрыта, оттуда даже пахнуло особым теплом. Я вздохнул, но двинулся к выходу из людской, через пару минут выскользнул вдоль стены в ночную прохладу.
Наш двор пересек легко, но, чтобы попасть к башне, пришлось пройти по крытой веранде стоящего между нами здания. Я шел почти на цыпочках, держась ближе к внутренней стене, хотя во дворе пусто, да и увидеть со двора непросто в тени. Из ниш угрожающе смотрят закованные в металл рыцари, дважды я слышал близко мощные вздохи, и меня окатывала волна теплого воздуха, словно дышат сами стены.
Я замирал в ужасе, но никто не хватает сверху исполинскими челюстями, и я, как робкая мышь, пробирался вдоль стены, прислушиваясь и принюхиваясь, готовый в любой момент броситься обратно.
