Я окинул взглядом пол, выглядит как будто из одной доски, настолько все гладко подогнано, выстругано, а сверху покрыто толстым слоем лака.
— Мастер Рундельштотт, — позвал я тихохонько, — а я придумал…
Он некоторое время делал вид, что не слышит, мне даже показалось, что решает насчет того, выгнать меня сейчас или чуть погодя, но любопытство ученого взяло верх, повернулся, уже заранее вскипая в ожидании очередной глупости невежественного дикаря.
— Чего тебе?
— Я придумал, — сказал я быстро, — как вам ускорить работу. И делать ее без ошибок.
Он зверски оскалился, как матерый волк на молодого, осмелившегося бросить ему вызов.
— Да что ты можешь понимать, существо?.. Это же самое сложное, что только создавал когда-либо человек! А возможно, это создали вообще не люди!
Я пропищал отчаянным голоском:
— Мастер Рундельштотт! Я и не думаю, что пойму такое грандиозное, что можете понимать только вы, величайший из чародеев! Я придумал, как вам делать все быстрее и точнее.
Он зарычал, показывая сточенные почти под корень клыки:
— Но как это возможно…
— Клянусь!
— Немыслимо…
Я сказал быстро:
— Если приделать к ножкам вашего кресла колесики, я видел их на копытах деревянной лошадки, то сможете очень легко передвигаться с одного конца зала на другой одним толчком ноги…
Он побагровел от гнева:
— Что за оскорбительная чушь?.. Убирайся немедленно!
Я сказал виновато:
— Все-все, ухожу! Но кресло возьму с вашего позволения, хорошо?
Он хотел что-то заорать еще яростнее, но устрашился выронить из рук блестящее зернышко, просто захрипел в ярости, как пес, горло которого перехватил тугой ошейник.
Я быстро ухватил кресло, благо рядом, и пулей вылетел из священной комнаты, пока он не велел оставить кресло и убираться и не возвращаться возомнившему о себе деревенскому идиоту.
Присобачить колеса оказалось задачей намного более сложной, чем я себе представлял. Одно дело — видеть, как по офису раскатывают вконец разленившиеся айтишники, другое — создать такой шедевр самому.
Пришлось обратиться к Карнару. Тот, сочувствуя мне, принес нужные инструменты. Долго мудрили, сперва я долго ему рассказывал, что нужно сделать, потом повторял, пояснял, растолковывал, разжевывал, наконец уговорил просто сделать, а уже потом посмотрим, что получится.
Он, хоть и считал, что делаем глупость, но все-таки потом можно будет рассказать, что помогал Искателю Путей и учил его столярному ремеслу, довольно умело, хоть и грубо, насадил кольца, укрепил колесики, я заставил переделывать пять раз, чтобы колесики не просто стояли на полу, но и вращались.
Он спорил, доказывал, что раз это кресло, то какие могут быть колесики, но нехотя соглашался исправить, я вздыхал с облегчением, прекрасно понимая, что он по-своему прав: кресла существуют тысячи лет, а до колес на ножках додумались совсем недавно, это чуть ли не вершина человеческого прозрения, резко улучшившая жизнь офисного планктона.
Самое трудное было укрепить колеса так, чтобы могли поворачиваться в разные стороны, только тогда можно насладиться возможностью раскатывать по всему помещению, но наконец я сел в кресло и, отпихиваясь ногами, сумел прокатиться пару шагов. Больше не получилось, пол неровный, в ямках и трещинах, не стоит рисковать колесиками…
Глава 14
Рундельштотт работал, стоя ко мне спиной, я вошел на цыпочках, держа кресло в руках, тихо-тихо опустил на пол. Чародей ничего не услышал, а я тихохонько отошел на пару шагов и робко кашлянул.
Он оглянулся как ужаленный, даже схватился за сердце. Увидел меня, перекосился в лютом гневе.
— Ты? Как посмел?
Я торопливо указал на кресло.
— Профессор… э-э… мастер, я все сделал! Испробуйте!
Он все же бросил взгляд на кресло, потом воззрился на меня и заорал еще громче:
— Вон!.. Иначе позову стражу, тебя тут же повесят!..
— Профессор! — завопил я.
Понимая, что он в самом деле может позвать стражу, я бросился в кресло, плюхнулся на сиденье и, оттолкнувшись ногами, помчался через весь зал к противоположной стене.
Рундельштотт остановился с открытым ртом, я пихнулся ногами и промчался обратно. Пол идеально ровный и гладкий, колесики хоть и не весьма, но все равно не пешком. Даже я бы вот так гонял, а старику…
Я вылез из кресла и поклонился. Он смотрел дикими глазами, наконец прорычал:
— А ну вон отсюда… стой у двери!
Я торопливо отодвинулся, он не уточнил, с какой стороны двери мне стоять, потому встал с этой, а Рундельштотт осторожно сел, кресло под ним тут же сдвинулось, он в испуге ухватился за поручни.
Некоторое время осторожно касался пальцами ног пола, кресло послушно реагировало, двигалось то в одну, то в другую сторону, а то и вовсе поворачивалось вокруг оси.
В какой-то момент, собравшись, оттолкнулся достаточно сильно и докатился до стены. Взять блестящий кристаллик не рискнул, просто посмотрел в ларец, отпихнулся осторожно и, еще дважды корректируя движение, докатывался до противоположных стен.
Я смиренно молчал, наконец он развернулся в кресле и уставился на меня долгим взглядом. Лицо его, сперва радостно изумленное, становилось все мрачнее и мрачнее.
— Мастер Рундельштотт, — проговорил я дрожащим от великого почтения голосом, — вы как?.. В порядке?
Он прорычал утомленно:
— Нет…
— Что случилось?
Он махнул рукой.
— Случилось то, что ты действительно с ходу придумал, как облегчить работу. А вот я…
Уже видя, что он не только не сердится, но, судя по его виду, сам стыдится своих вспышек ярости и не знает, как загладить вину, я подошел, взялся за спинку кресла и подвез его к тому месту, где он прилаживает кристаллики.
— Вы гений, мастер Рундельштотт, — сказал я серьезно и без всякого хи-хи. — У вас вот великое дело, даже величайшее! Ваш ум занят только им, а что кресло?.. Вы бы придумали быстрее и лучше, чем я, если бы постоянно не мыслили о Великом и Высоком.
Он вздохнул, потом крякнул, поднялся.
— Да, дикарь, ты прав. Моя голова забита великими идеями, а эта вот мелочь, конечно же, ускользала. Но ты молодец, молодец… Что значит, молодость… Все замечаете, все схватываете…
Я поклонился:
— Я счастлив быть полезным вам, мастер Рундельштотт. Но я по мелочам, как воробышек, а вы — орел! Которому сверху видно все. Крупное все. А мелочи должны замечать другие. Вы же не мелочный, как и все гении.
