Она проговорила настороженно:
— И что?
— А вот наш домик, — объяснил я и потыкал пальцем в край экрана. — Видите, совсем недалеко осталось!
Она проговорила с недоверием:
— Но зеленый огонек не двигается…
— Присмотритесь, — посоветовал я. — Двигается, и весьма споро. Это с высоты орлиного полета. У нас орлы, знаете ли, в стратосфере, а то и повыше парят, парят, распустив в невесомости фотоэлементные крылья. Годами не спускаются на землю, взлет и посадка — легко только для кур, но не для орлов.
Она долго смотрела на зеленый огонек, медленно ползущий в нашу сторону.
— Он не по прямой…
— Сперва на склад, — объяснил я, — потом к нам. Через час прибудут, ваше величество!
Она кивнула, пошла к самому роскошному, на ее взгляд, креслу, хотя они все одинаковые, но королева как–то видит различие. Возможно, в том, какое как стоит.
Я проводил ее взглядом, голова идет кругом, сердце колотится, как у пойманного волком зайца. Всеобщее видеонаблюдение практически уничтожило уличную преступность, сейчас уже невозможно выхватить сумочку у женщины и остаться непойманным. Даже любой нарушитель уличного движения будет наказан в обязательном порядке, никто не увильнет, так что наблюдение — великое дело.
Но оно рассчитано на искоренение мелкой преступности, что и правильно, эта мелкая составляет девяносто девять процентов от общей, однако остается еще один процент, где крутятся большие деньги, и грабители там умеют оставаться непойманными.
Королева не замечает, как я вздрагиваю при любом чириканье пролетающей пташки, как прислушиваюсь к шорохам и всматриваюсь в дорогу, что ведет к моему домику, но я в самом деле на взводе, каждое мгновение ожидая прихода чего–то непонятного и страшного.
— Охранный пункт, — произнес я в сторону темного экрана.
Там на миг возникла стена из сотен кирпичиков новостных роликов, следом от рамки до рамки появилась мощная фигура дежурного с квадратным лицом супердесантника, виртуал, конечно, но смотреть приятно.
— Ко мне вот–вот привезут трансформатор, — сказал я, — из магазина «Силовые машины». Пропустите.
— Хорошо, — ответил дежурный и вежливо улыбнулся, — все будет сделано.
Экран погас, не терплю этого дурацкого мелькания, даже серьезные новости выглядят дешевой рекламой.
Королева привычно восседает в кресле, откинувшись на спинку кресла и царственно возложив руки на подлокотники.
— Везут?
— Все вы замечаете, ваше величество, — сказал я поощряюще. — Уже привыкли почти? Может быть, останетесь? Я вам работу найду по дому. Или во дворе… со временем.
Она покосилась на зеленую полоску.
— Что–то медленно ползет… Нельзя побыстрее?
— Ваше величество, — сказал я, — вы можете заставить быка бежать со скоростью коня?.. Это грузовой демон, а не скаковой. Ползет медленно, тащит много. Вон там свернет, видите?.. Эта полоска — дорога…
— Уже поняла, — буркнула она.
— Ну вот, сами видите, что дальше уже по прямой прямо к воротам поселка. Это уже минуты…
Мобильник тихонько звякнул и даже мигнул, я сказал королеве:
— Отлучусь на минутку, простите.
Она милостиво наклонила голову, я вышел на веранду, мазнул пальцем по экранчику.
— Да, Фауст.
Его лицо сразу заняло все пространство от рамки до рамки, так обычно поступают, когда сидят без штанов, Фауст все понял по моему лицу, отодвинул картинку, нет, все в порядке, одет по–дорожному.
— Евген, — сказал он быстро, — надо действовать! Пока бьемся с постяками, что все–таки почти свои, биоконы торжествуют и набирают сторонников!
Я буркнул:
— Да как они набирают… На критике много не наберешь, а пропаганда у них никакая. Назад в пещеры? Оставить все, как есть?.. Это для стариков, которых все меньше. А молодые чаще сразу принимают сторону по- стяков…
— А оттуда переходят к трансгуманистам, — сказал он сварливо, — как к более… реалистично мыслящим.
— Хочешь сказать, — спросил я, — у постяков электорат моложе? А мы, стало быть, среднее поколение?.. Которое в выборах почти не участвует?
— Хуже всех, — подтвердил он. — Пенсионеры добросовестны, или им делать просто нечего, молодежь еще горит желанием перевернуть мир, а средние… верят только в свой бизнес. И вообще для них неважно, чей кандидат в президенты победит.
Я поморщился.
— Не террористов же выдумывать!.. Да и вообще… Террористы — скучно. Там все понятно: к ногтю. А здесь битва похожих идеологий. В таких случаях борьба обязательно переходит в лютую вражду.
Он кивнул.
— Ну да, место на троне только одно. Сядут либо трансгуманисты, либо постчеловеки. Сейчас мы сообща все еще деремся против биоконов, но ты же сам видишь, уже сейчас сражаемся друг с другом… Ты вообще–то еще трансгуманист?
Я скривился, бандиты идут по пятам, трансформатор еще не доставлен, а ему еще заряжаться, да и неизвестно, сумеет ли преобразовать достаточно энергии, а даже если сумеет, хватит ли для поддержания работы Зеркала Древних, кто знает, какие мощности ему нужны, а мне вот только ломать голову над этой хренью для бездельников…
— Пока трансгуманист, — ответил я честно, — потому что у них больше шансов успеть раньше… но у них близко потолок развития, а у постчеловеков потолка нет в принципе. Потому потом переметнусь…
Он посмотрел почти с ненавистью, как большевик на жующего рябчиков, надулся, покраснел в негодовании, но сумел сдержаться, хороший признак, значит, не совсем увяз, сказал презрительно:
— Соглашатель. Тебе должно быть стыдно.
— А я бесстыжий, — ответил я победно. — Слово–то какое ты откопал старинное! Я только от прадеда слышал такие, как стыд, разврат, честь, долг, сознательность… и еще кучу, у которых даже смысл потерян. Ты, наверное, биокон? Это в их лексиконе еще встречаются такие дикие архаизмы… Не лепо ли ни бяше?
Он отшатнулся.
— Сам ты биокон!.. Приходи завтра на митинг, мы должны показать свою массовость…
— А по инету?
— По инету не так наглядно, — отрезал он. — А вот когда мы перекрываем дорогу…
Я сказал уверенно:
— Точно биоконы!.. Выйдете в шкурах?.. Лучше сосредоточиться на продвижении Данилы в президенты. Даже если не пройдет, то все равно шумиха будет еще та, а на следующий раз вполне может набрать голоса. Наши ряды растут, надо только перестать корчить из себя высоколобых и начинать принимать в движение и всех дураков, даже самых крайних, вроде футбольных фанатов…
Он отшатнулся.
— Ты что?
Я напомнил:
