Работорговец стоял рядом и хмурил брови, как при нашей первой встрече. В прошлый раз подобное принесло лишь проблемы, поэтому я заранее начала бояться. Неужели он хочет меня тут прикопать?
— Что ты умеешь делать? — строго спросил Претэк.
— А? — Я в непонимании расширила глаза.
— Петь, танцевать, фокусы показывать?
Я повторила удивленное восклицание. Мужчина обреченно покачал головой:
— Актриса хорошая, но тупая.
От такого заявления моя гордость возмутилась.
— Я бы попросила без оскорблений! Я просто не понимаю, зачем рабочей лошади уметь выполнять цирковые номера?
— Ты, дорогуша, на обычный товар уже не тянешь, — зло прошипел русоволосый и угрожающе прищурился. — Теперь тебя нельзя и близко подпускать к остальным невольницам. Следовательно, перевозить придется отдельно, а это обязательно вызовет ненужные вопросы. Значит, нужны правдоподобные ответы. Единственная хоть как-то вяжущаяся с моей деловой репутацией причина — невольница с выдающимися способностями. Есть, правда, еще вариант: я тебя убью и тут прикопаю. Это избавит меня от множества проблем.
Умирать я не хотела однозначно, поэтому отрицательно затрясла головой. Претэк удовлетворенно ухмыльнулся и продолжил допытываться уже менее агрессивно:
— Так что ты умеешь?
Я задумалась. Мои вокальные данные на уровне средних. В общем, у костра под гитару еще могу, но вот выступать сольно не рискнула бы. Танцами профессионально тоже не занималась, только по телевизору смотрела да пару занятий на аэробике брала, изучить базовые движения виляния бедрами. Единственное, что умею: сочинять фэнтези-рассказы, хотя теперь мне даже придумывать не надо, достаточно пересказать свои приключения. Но интуиция подсказывала, что работорговца мало интересуют мои сказки и ему нужно яркое шоу для выгодной продажи.
Ответ напрашивался сам собой.
— Танцевать умею. — Знаю, что врать нехорошо, но лучше быть элитной рабыней, чем мертвой.
Претэк тут же приказал:
— Покажи.
Я замялась. Тело хоть и перестало сводить судорогой при каждом вдохе, но боль и одеревенелость никуда не делись. Если начну танцевать, то буду выглядеть как негнущийся робот. Даже не делая попытки встать, с надеждой спросила:
— Может, отложим демонстрацию? А то у меня сейчас все болит, я даже встать спокойно не могу.
Работорговец недобро прищурился. Я нервно сглотнула и вжала голову в плечи.
— Хорошо, дам тебе время на подготовку, — процедил он. — Но все равно проверю. И если ты окажешься недостаточно искусна, то, поверь, купят тебя только в портовый бордель, для развлечения всякого сброда.
— Я не обманываю, — пискнула я и усиленно замотала головой.
Претэк неожиданно довольно ухмыльнулся и зашагал к месту стоянки. Не желая снова получить разряд тока от браслетов, я со всей возможной скоростью встала и поковыляла за торговцем.
На месте стоянки было тихо, никого из девушек я не увидела. Здраво рассудила, что их всех опять спрятали в повозку. Видимо, меня даже показывать невольницам нельзя, не то что подпускать. И как я поеду дальше? Не заставят же бежать за повозкой?!
Оказалось, нет. Охранники по сигналу Претэка забросили меня на место за козлами возницы. Бугаи сели впереди, загораживая своими спинами весь обзор на дорогу. Сам русоволосый вскочил на коня и отдал команду к отправлению.
М-да, два потных мужика — не та компания, которую я бы предпочла в дальней дороге. Но жаловаться было некому, да и ничего мои жалобы не изменили бы. Обреченный вздох вырвался одновременно с раздавшимся недовольным бурчанием живота. Правый бугай на ощупь достал из лежащего рядом со мной мешка сухой паек: кусок хлеба с сыром и флягу с водой.
— Спасибо, — пискнула я, но получила в ответ тишину.
Ну что ж, хоть накормили, и то хорошо.
Я вгрызлась в хлеб и стала смотреть по сторонам. Когда однообразный лесной пейзаж наскучил, закрыла глаза и просто вслушивалась в окружающие звуки. Телега тонко поскрипывала, лошади мерно переставляли ноги и периодически фыркали, слышалось разноголосое чириканье птиц.
Спустя некоторое время я осознала, что прокручиваю в голове все известные движения из восточных танцев. Оценила свои познания в этой области на троечку и тут же прикинула вероятность оказаться в портовом борделе. Судя по всему, шансы выходили немаленькие. Настроение испортилось окончательно.
Нет, в притон я не хочу однозначно! Надо постараться понравиться какому-нибудь богачу. Авось буду жить в особняке, кормить прилично станут и, может, даже комнату отдельную, без клопов, выделят. Мечты, мечты…
Телега мерно покачивалась, убаюкивая. Мысли начали спотыкаться и путаться, а я постепенно провалилась в дрему.
Вечером мы подъехали к речному причалу, где, как оказалось, ждал пришвартованный корабль. Единственный его парус был плотно примотан к рее, и легкий ветерок развлекался, раскачивая канаты. Холодными прикосновениями он скользил по коже, заставляя ежиться и кутаться плотнее в куртку.
Охранники спрыгнули с козел и направились куда-то за повозку. Спустя мгновение услышала четкий приказ, отданный басовитым голосом:
— На выход, по одной, быстро.
Началась выгрузка «товара». Я тяжело вздохнула и приготовилась ждать своей, последней очереди. Даже веки прикрыла, чтобы не видеть сгорбленных фигур невольниц. Вдруг плеча легко коснулась сильная рука. От неожиданности я вздрогнула всем телом и распахнула глаза. Рядом стоял Претэк.
— Надевай, а то простынешь. — Он подал мне темный сверток, который на поверку оказался плащом.
Я поблагодарила работорговца и завернулась в плотную ткань. Стало теплее. Принимать заботу со стороны русоволосого было несколько странно, но приятно. Ирония судьбы: единственный человек, не желающий моей смерти, отправляет меня на невольничий рынок.
Девушек ровным строем уводили на корабль. Одна зачем-то обернулась и встретилась со мной взглядом. Ее лицо исказилось в гримасе ужаса. Тишина взорвалась пронзительным криком. Если бы было куда спрятаться, я бы это сделала, а так пришлось сжаться в маленький виноватый комочек. Визг девушки перекрыл мужской бас:
— А ну заткнись и топай! По сторонам не смотреть!
М-да, прав Претэк, нельзя им меня видеть. Только зря девушек буду пугать. Им мозги промыли, а тут я со своими побегами. Чувство вины было крайне неприятным, и никакие попытки самооправдания не помогали.
От очередного прикосновения я вздрогнула и отняла лицо от коленей. Претэк внимательно на меня посмотрел и спросил:
— Болит что-то?
— Нет. — Я отрицательно мотнула головой. Объяснять ему про муки совести, которые в моем положении совершенно неуместны, не хотелось.
— Тогда пошли. — Работорговец протянул мне руку и помог слезть с повозки.
