Здесь же, на Фиори, нет смысла рыть окопы, сажать туда стрелков. Сейчас именно такая вот древняя тактика наиболее эффективная. Потому что ответного огня со стороны противника нет, и не будет. Так что — просто перестрелять их всех на недосягаемой для луков и примитивных камнемётов дистанции, самый лучший вариант.
Несколько мгновений колеблюсь — послать отряд для зачистки, или немного обождать? И именно это нас спасает от разгрома. Потому что этот странный отряд лёгкой пехоты Рёко, оказывается, был боевым дозором куда более крупного отряда. Ряд за рядом выходит из-за холма, заполняя долину. Даже на глаз их куда больше, чем нас. Раза в два минимум. Значит, Льян опять прокололась! И почему Неукротимый так благоволит ей?.. Нехорошая мысль закрадывается мне в голову, но с другой стороны, не хочется уподоблять ему с его подозрениями. Да и надо срочно что-то решать. А чего решать?!
— Артиллерия, картечью, огонь!
. Быстрое шевеление у орудий. Они уже заряжены, только вкатить заряд. Грохот пушек, выбрасывающих яростные языки, вой круглых пуль, и истошные вопли врага, в ещё до конца не выстроившихся рядах которого вдруг появляются громадные проплешины! Пушкари суетятся возле своих орудий, словно наскипидаренные, стрелки в каре крепче сжимают свои винтовки в руках. Но тут громоподобное рявканье осадных пушек заставляет землю вздрогнуть. Круглые ядра мячиками взлетают к небесам, описывают дугу, и лопаются прямо над головами противника, рассыпаясь огненными брызгами… Молодец, Сторг, не растерялся! Пока лёгкие пушки перезаряжались, решил усугубить смятение и панику в рядах противника крупным калибром! Между тем капли зажигательной смеси прожигают кожаные доспехи, прилипают к одежде, и яростно сопротивляются всем попыткам потушить их. Более того, клочья огня прилипают к тем, кто пытается сбить огонь со своих товарищей, и делают своё страшное дело… Снова рявкают полевые пушки, и опять дикие вопли со стороны рёсцев… Но раздвигая ряды пехоты вперёд пробиваются всадники… Они не обращают внимания на мечущуюся у них под копытами пехоту, давя их конями и отшвыривая в стороны, рвясь вперёд.
— Первый ряд — стрельба с колена, вторая шеренга огонь стоя, готовься!
Винтовки слаженным движением вбрасываются к плечу. Ждём.
— Орудия — зарядить бомбами, без команды не стрелять! Снайперы — не стрелять! Держать фланги!
…Команды мгновенно передаются посыльными, либо флажками, и я очень рад этому. Рёсцы, между тем, ободренные передышкой, торопливо посылают своих коней вперёд. Расстояние — метров шестьсот. Как раз, чтобы разогнать коней и те не устали.
— Орудия — пли! Стрелки! Залп!
Грохот выстрелов, треск винтовок… Всадников выносит из сёдел, бомбы рвутся с ужасающим грохотом, пугая коней, которые становятся на дыбы. Начинается сумятица и давка. Следующие две шеренги принимают положение для стрельбы, и снова следует залп. Ещё один. Перед нами уже настоящий вал из человеческих и конских тел, который ворочается, кричит и стонет. Рявкают опять крупные калибры, и вновь огненный дождь проливается на противника. Пора? Пожалуй!
— Первые пять шеренг — примкнуть штыки!
Снова слитное движение, отточенное сотнями упражнений. Металлический лязг. Фиорийский штык — страшное оружие в умелых рядах. Стальное лезвие в полметра длиной, прямое, с тремя гранями. Раны после такого не заживают…
— В атаку!
Грохает большой барабан, и по его сигналу солдаты делают первый шаг. Второй, третий…
— Огонь!
Бухает слитный залп. Те из лучников, кто пытался что-то предпринять, летят на землю. Но куда страшнее монотонное, неумолимое движение плотных рядов, ощетинившихся штыками… Кто-то пытается сбить коробку строя, выставить копья — смысл этого мне не понятен. Бойцы, на ходу перезарядив своё оружие, вскидывают винтовки к плечу, и… тяжёлая пуля пробивает и кожаный щит, и такой же доспех, не замечая препятствия. А при стрельбе в упор, так вообще — два, а то и три трупа одним выстрелом гарантированы. Тем более, что рёсцы стоят очень плотно!.. А потом, сойдясь в упор, начинается… Обтянутые мундирами спины, на которых вспухают мышцы. Работа, привычная для вчерашних землепашцев. Они орудуют своими винтовками, словно вилами, и рёсцы ничего не могут противопоставить фиорийцам. Казалось бы, меч или копьё в рукопашной удобнее. Но только не сейчас. В давке, возникшей впереди, копьё просто не опустить, а мечом размахнуться… Мгновенный выпад не сдвигаясь с места, не ломая строя. Точный укол. Штык пробивает кожу доспеха. И не только кожу: стёганые, пропитанные соляным раствором халаты пехотинцев, кольчуги всадников из скверного железа не преграда стальному жалу. Вздымается на дыбы лошадь, которой кто-то вогнал штук прямо в морду, и я вижу, как один из солдат змеиным движением в это миг проскальзывает прямо под бьющие по воздуху копыта, а в следующее мгновение из распоротого брюха несчастного животного вываливаются внутренности…
…Вечер. Горят костры. Бойцы с аппетитом ужинают. Словно и не было кровавой мясорубки днём. Впрочем, почему бы не радоваться? Они сделали точно так, как завещал великий русский полководец Кутузов: «Ваша задача — заставить как можно больше мерзавцев умереть за свою Родину»
[2]
. Вроде бы так. И завещание выполнено и перевыполнено. На поле насчитали почти семь тысяч мертвецов. В плену — пять сотен. Большинство из них — раненые. Сейчас пленники копают братскую могилу для своих павших. Сбежало, причём очень недалеко — около двухсот. И хотя бы здесь специалисты Льян оказались на высоте, догнав и вырубив всех рёсцев без всякой жалости. В наших трофеях — обоз, куча запасного оружия, впрочем, и собранного на поле боя хватает тоже, доспехи… Короче, столько добра, что даже не знаю, что с этим делать. Зато прекрасно это знает мой суперинтендант, младший лейтенант Рург Тарс. Молодой парень семнадцати лет от роду. Его подчинённые сейчас шерстят добычу полным ходом. И, как я вижу, он в этом деле действительно разбирается. И куда лучше меня. Так кто на что учился!
Я откладываю ложку в сторону. Ужин закончен, и сейчас мне предстоит неприятное занятие. Даже очень мерзкое. Допрос пленников. Естественно, что не простых солдат — они мало что могут знать, а командиров рёсцев, которых взяли в плен всей кучей. Вздохнув про себя, встаю, и сразу за мной двигаются охранники. Идём по лагерю, отходим в сторону, где разожжён большой костёр. Возле него четыре связанных тела. Думать о них, как о людях, я не хочу. Это — «языки», которые должны дать мне информацию. Появляется Льян. Хмурая и молчаливая. Усаживаюсь на обрубок бревна, хлопаю ладонью рядом.
— Присаживайся. Девочка.
Та удивлённо смотрит на меня, но послушно устраивается на обрубке. Машу рукой:
— Давайте первого.
Самого толстого и низкого вздёргивают на ноги, ставят передо мной на колени. Внимательно рассматриваю плоское лицо, редкую чёрную бородёнку:
— Имя?
Льян каркает незнакомое слово. Тот вздрагивает, потом выплёвывает нечто, от чего девушка краснеет, потом с маху бьёт рёсца по щеке. Я кладу ей руку на плечо:
