– А почему ты сам предпочел сбежать из лудуса? – Вопрос сорвался с губ Артема, прежде чем он осознал всю его неуместность. Воин, грустно улыбнувшись, пообещал вскоре поведать юноше свою историю.
– Мой народ называет себя арторианцами, – тем же вечером завел он неторопливый рассказ. – Что в переводе означает «небесные правители». И мы действительно правили этими краями многие тысячи лет. Было время, когда грозной поступи наших коней опасались не только веспийцы. Империя арлингов и королевство гномов веками платили нам дань, не надеясь на крепость своих высоких каменных стен. Однако всему когда-нибудь приходит конец. Трава увядает, колодцы высыхают, а реки мелеют. Так и Артория, пережив эпоху расцвета, вступила во времена упадка и хаоса. Кто в этом виноват? Да, пожалуй, мы сами. Непомерная гордыня могучих ханов расшатала изнутри основы великого каганата. Все чаще воины стали совершать набеги на кочевья своих собственных братьев и преданных друзей. Все чаще каганам приходилось посылать войска для усмирения непокорных ханов. Но даже внутренние раздоры не могли до конца обескровить Арторию. У могучих всадников степей еще хватало сабель, чтобы внушить трепет любому захватчику. Так было вплоть до падения Корвуда Лживого. Предательски убив избранных Арлинга и Веспа, он навлек на свой род кару самой Ланы. Узнав об этом, многие ханы отказались служить ему, объявив себя единственными властелинами степи. А когда веспийцы с впервые поддержавшими их эльфами огромной армией вторглись в пределы каганата, судьба Артории была предрешена. Младший брат Корвуда, Данир-хан, впоследствии прозванный Недалеким, решил, что сможет откупиться от захватчиков и удержаться на троне. Поэтому спокойно отдал свой народ на разграбление. В итоге потерявшие все до последнего медяка арторианцы после ухода тяжело нагруженных добычей и рабами войск сами подняли продавшего их кагана на копья. С тех пор больше не было в степях такого правителя, которого признали бы все ханы без исключения. Многие, конечно, пытались собрать разрозненные улусы под своими знаменами, но итог всегда был один. Рано или поздно объявившие себя каганами гибли, так и не успев завершить начатое. Одним из таких глупцов был и мой отец. Ослепленный гордыней, он решил, что сможет удержаться на троне предков. Его заблуждение не продлилось и недели. Улус пал, атакованный втрое превосходящим наши силы противником. А ведь я говорил отцу, что лишь страх за собственную власть может на время сплотить воедино несколько улусов. Когда он наконец осознал мою правоту, было уже слишком поздно. Немногих оставшихся в живых мужчин продали в рабство веспийцам, а женщин и детей победители разделили между своими улусами. Зная, что имеют дело с воинами и желая поплотнее набить свои карманы золотом, перекупщики отправили меня вместе с остальными родичами прямиком в этот лудус. Тогда как раз праздновалась очередная годовщина царствования Гнея Великого, который пожелал воспроизвести на арене битву между Корвудом Лживым и легионами Веспа. По вполне понятным соображениям нам не дали ни малейшего шанса. Нет, конечно, оружие и доспехи мы получили. Вот только без хорошей лошади, атакуя плотный строй сомкнутых веспийских щитов, привыкший сражаться в седле арторианец не может с ходу показать и трети своего умения. Я был единственным, кто выжил в этой бойне. Спас мою жизнь не кто иной, как верзила Каспий. Отлично понимая, что нас вывели на убой ради потехи орущей толпы, он не стал добивать меня, а просто оглушил.
– Постой, – перебил рассказчика Артем, – но ведь вы живете в одном лудусе. А наставник утверждал, что гладиаторы одной школы почти никогда не сражаются друг с другом насмерть.
– Так и есть. Только Каспий изначально был рабом Мария Целсия. В этом и кроется истинная причина нашего побега. Завоевав славу одного из лучших гладиаторов сенатора, я должен был сразиться на арене с человеком, который к тому времени стал моим единственным настоящим другом. Нумерию это было хорошо известно, и он легко мог выставить на бой кого-нибудь другого, но веспийская пиявка только злорадно скалился на все мои мольбы. Тогда, подговорив еще нескольких отчаянных соратников, мы перебили часть стражников и вырвались на свободу. Вот только распорядиться ею так и не сумели. Кто же мог знать, что одну из рабынь сенатора вполне устраивает ее положение. Предательница-мирийка привела легионеров прямиком к нашему убежищу. Хорошо, что хоть Миланике с Тиберием удалось тогда спастись. Узнав о нашей поимке, Нумерий уговорил легата передать в его руки заодно и Каспия. Теперь нас ждет арена Орба, в боях на которой еще никто не протягивал дольше одного сезона.
– А что за бои такие? – подвинувшись на скамье, чтобы дать место подошедшему Каспию, задал Артем очередной вопрос. – И чем они отличаются от обычных схваток на арене?
– Ну хотя бы тем, – пояснил Бартук, – что в таких поединках никто не даст тебе второго шанса. На обычной арене, если ты был повержен, но проявил себя как умелый и бесстрашный воин, твою жизнь могут сохранить. На боях во славу повелителя мертвых большой палец распорядителя всегда смотрит вниз. Здесь нет никаких правил. Любая подлость только еще больше распаляет совершенно озверевших от запаха чужой крови веспийских плебеев, ибо ни один уважающий себя патриций не запачкает свой взор таким отвратительным зрелищем. Чаще всего провинившихся рабов казнят именно в таких местах. Смерть здесь всегда неминуема. Ты можешь побеждать сколько угодно, но хозяева каждый день будут посылать все новых и новых бойцов, пока усталость и раны не сделают свое дело. Я слыхал, что ставки в таких случаях особенно высоки.
– На что тут ставить-то? – потянувшись, хрустнул суставами Каспий. – Ведь всем заранее известно, кто из гладиаторов должен умереть.
– Ставят не на смерть гладиатора, а на количество схваток, в которых он сможет продержаться. Рекордом пока является десять поединков подряд. Думаю, нас с тобой ожидает именно такая участь. Не сразу, конечно, сначала Нумерий вдоволь наиграется с нами, попутно набив мошну золотом. Хотя в данном случае я его понимаю. Если бы мне так располосовали шею собственные рабы, я тоже сделал бы все необходимое, чтобы показать на их примере, насколько это опасное преступление.
– А у тебя что, тоже были рабы? – не удержался от восклицания Артем.
– Конечно, были. А что тут такого? – пожал плечами узкоглазый.
– И тебе не жалко их? Теперь, когда ты сам стал одним из них?
– Понимаешь, – Бартук на секунду замялся, – наши шаманы утверждают, что рабом просто так не становятся. Для этого нужно очень сильно разгневать богов. Причины недовольства могут быть самые разные – от излишней беспечности до простой глупости. Очевидно одно – если ты раб, значит, боги по какой-то причине отвернулись от тебя. И пока не поймешь, почему это произошло, ты будешь им оставаться. Слабый может стать сильнее, глупый – научиться думать, ленивый – познать труд. И лишь покойник не может ничего. Вот и выходит, что пока я еще жив – не все потеряно.
– Значит, ты считаешь, – подытожил Артем, – что быть рабом стыдно? Вроде как перед богами провинился? Получается, самому держать рабов – вполне нормально, ибо ошейник на них надел не ты, а боги. А боги – они такие, когда захотят, тогда и снимут. Интересная, однако, теория.
