– А зубки-то у него ничего. Ты не помнишь, мы его случайно не хищником воображали? – спросил я Пельменя.
– Кажется, нет. Я хотел, чтобы он питался солнечной энергией, впитывая ее через уши и макушку, – уверенно сказал он.
– Значит, планета опять дофантазировала отсебятину! – сказал я укоризненно, наблюдая, как Смехоголов, не переставая улыбаться, проглотил на лету двух крупных мух – их мы вообразили по случайности – и вырвал несколько перьев из крыла зазевавшейся утки, только что выдуманной Пельменем и потому еще не особенно освоившейся.
Взглянув на датчик горючего, мы обнаружили, что его осталось совсем немного: только дотянуть до «Кашалота». Так что волей-неволей нам пришлось поворачивать рули и возвращаться на орбиту.
– Давай назовем планету Митрофандией, – сказал я как бы между прочим, искоса поглядывая на Пельменя.
– Как-как? Митрофандия? Дурацкое название! Другое дело назвать ее Пельмендия! – возмутился брат.
– Это еще хуже, чем Митрофандия. Ладно, давай поступим по-честному и назовем ее планетой Воображения! – предложил я.
– Вот так всегда: ни себе, ни людям. Ну да ладно, пусть будет планета Воображения, – вздохнул Пельмень.
Глава VIII
ПЛАНЕТА ВООБРАЖЕНИЯ
Быстро поднятое с пола не считается упавшим.
Репка
1
Мы появились на «Кашалоте» как раз вовремя, чтобы успеть на длинную ворчливую тираду Репки, которой наша нянька разразилась немедленно, едва восстановилась от электропаралича и обнаружила, что нас нет рядом с ней.
Еще в коридоре мы услышали из кают-компании шум и гвалт, постоянно сопровождающий все встречи нашего семейства. И уже по этому гвалту можно было понять, что все – и мама, и папа, и оба робота – вновь находятся в добром здравии.
Едва мы переступили порог кают-компании, как все бросились к нам, и мы с Пельменем и Дискеткой вынуждены были отвечать на все вопросы сразу. Вскоре от шума и оханья у меня все перепуталось в голове, и я почувствовал себя так, словно мне в ухо залетел пчелиный рой.
Только теперь я по-настоящему оценил Пельменя: да рядом с нашими дотошными родственничками мой братец просто ангел! Во всяком случае, он не донимает меня вопросами: хорошо ли я питался, поменял ли я носки (он их и сам не меняет) или сделал ли домашнее задание по математике?
Примерно через час наши родственнички наконец уяснили, что произошло за время, пока они находились в отключке. Для того же, чтобы они поскорее сообразили, что к чему, мы с Пельменем разбили все по пунктам:
1. Туманники исчезли. Последний раз мы видели их в открытом космосе, когда они за нами гнались. По всей вероятности, они там, где мы их оставили, и погибли.
2. Их звездолет достался нам. Он-то и переместил нас на тридцать световых лет – в созвездие Щита.
3. Четвертая планета Веника вполне пригодна для жизни.
4. Все фантазии на этой планете материализуются. По этой причине мы назвали новый открытый мир планетой Воображения.
– С этого и надо было начинать! С воображения! Неужели вы думаете, я поверю, что можно сделать прыжок на тридцать световых лет! – засмеялась Яичница. – Еще Эйнштейн доказал, что скорость света является абсолютным недосягаемым пределом для всякого физического тела!
– Эйнштейн жил в двадцатом веке. За пятьсот лет многое изменилось. Отодвинь жалюзи и посмотри в иллюминатор! – предложил я.
Яичница шагнула к иллюминатору и бросила наружу недоверчивый взгляд. Это едва не стоило ей нового паралича: наша мама слишком хорошо знала астрономию, чтобы не понять, что все, что мы ей рассказали, – чистая правда. В иллюминаторе проплывала открытая нами планета – с континентами и океанами, местами окутанная легкими пуховыми облаками.
– Какая роскошная планета! Если бы вы были хорошими детьми и любили своего отца, вы бы назвали ее в мою честь! – досадливо сказал Морж.
2
Все произошло так, как мы с Пельменем и предсказывали. В тот же вечер наши родители высадились на планету, горя желанием немедленно исследовать и освоить ее, а нас, разумеется, оставили на «Кашалоте», заявив, что для них главное – наша безопасность, которую на звездолете обеспечить куда проще, чем на неисследованной планете. «По уставу, на исследовательских кораблях должно оставаться не менее двух людей, и я, как капитан, решил назначить вас, как самых ответственных!» – заявил Морж, рассчитывая, очевидно, нас задобрить.
Но мы с Пельменем едва не лопнули от досады: можно подумать, это не мы спасли всех и не благодаря нам планета Воображения вообще была открыта. Впрочем, спорить с родителями мы не стали. Давно уже замечено, что такие споры лишь разжигают их упрямство.
Морж с Яичницей и Репка с Коробком погрузились в два планетолета и отбыли, а мы остались на «Кашалоте» с кучей уроков, с Дискеткой на шее и под присмотром занудливого Лелика.
Первым нашим желанием было немедленно сбежать, но мы не могли этого сделать, потому что родители забрали оба планетолета.
– Свинство, свинство и еще раз свинство! – завопил Пельмень после того, как они отчалили. – Ну ничего, когда-нибудь я сам стану родителем и буду для своих детей самым всеразрешающим, самым добрым и великодушным папашей на свете... Хм... Вот только буду заставлять их делать уроки, чтобы они не выросли неучами, и буду заставлять их ложиться спать в десять вечера, чтобы они ночь напролет не играли на компьютере.
– Да, жизнь у твоих детей будет не сахарная, – отозвался я.
Пельмень задумался.
– И правда, не сахарная, – согласился он. – Слушай, а ведь это многое объясняет! Родители обращаются с нами по-свински: я имею в виду уроки морали и все такое прочее, потому что их родители когда-то обращались так с ними, и теперь они на нас отыгрываются! А мы будем отыгрываться на своих детях и так далее.
Сделав столь мудрый вывод, мы продолжили нашу обычную жизнь. Хорошо еще, что Лелик нам не мешал. Он составлял длинное, очень подробное описание открытой планеты и каждый час отсылал на Землю лазерограммы.
Каждые пять часов с нами выходили на связь то Яичница, то Морж, то Репка и занудно расспрашивали, как дела на «Кашалоте», как ведет себя Дискетка и слушаемся ли мы Лелика.
Вскоре родители так надоели нам своими глупыми заботами, что мы с Пельменем разомкнули контакт звуковой платы передатчика, но Морж с Яичницей быстро нашли выход из положения и стали передавать сообщения то азбукой Морзе, то языком глухонемых по видеодисплею. Это было еще утомительнее, и мы предпочли починить звуковую плату.
– Знаете истинную причину, почему вас не взяли на планету? – сказал нам потом Коробок. – У вас слишком богатое воображение. Вы пробыли на ней всего несколько часов, но сумели оставить столько следов своего пребывания, что просто диву даешься!
