– Мечом? – горько спрашивает женщина. – О каком мече может идти речь, если за ним уже приехал отец Гайлульф?
Но мужчина словно не слышит ее вопроса, продолжая:
– А теперь еще он бегает по лугу, как какой-то крестьянин, вместо того чтобы отправиться вместе с нами в монастырь Единого! Так что зовите его, Моата, зовите!
– Энц…
– Вы с ума сошли! – Мужчина перебивает женщину, не дав ей договорить. – Я сотню раз вам говорил, что это безумие – так называть нашего сына!
Мальчишка лежа наблюдает за взрослыми – травы полностью скрывают его.
– Не понимаю, что вам не нравится, – В голосе женщины впервые появляются недовольные нотки. – Красивое имя и…
– Это не имя! Это какая-то собачья кличка! Мадельгер – прекрасное верхнефрисское имя. Мадель – собрание. Гер – копье.
– По-вашему, имя, означающее «военное собрание», подходит для ребенка?
– А вы считаете, что ваш, южный, вариант перевода его имени – лучше?!
– Намного! И…
– И давайте прекратим этот бессмысленный спор! – обрывает ее мужчина. – Отец Гайлульф уже заждался, а мы до сих пор не можем привести к нему нашего сына.
Голос женщины звучит горько:
– Порой я сомневаюсь, что это правильный путь.
– У нас нет другого выбора… Мадельгер, дрянной мальчишка! Куда ты запропастился?!
В голосе мужчины звучит гнев, а значит… Значит, больше не удастся отлежаться в своем тайнике. Точнее, не так, отлежаться, конечно, можно. Можно даже проползти чуть-чуть дальше, там будет небольшой овражек, и там родители его точно не найдут, но… Но если отец называет «дрянным мальчишкой», значит, он уже очень и очень злится… А это, в свою очередь, значит, что, если не откликнуться, потом будет только хуже.
Мальчик медленно встает с земли. Сейчас мама всплеснет руками и заохает: «Как же ты перепачкался!», а отец… Отец не скажет ничего. Дернет уголком рта и отвернется.
Именно так и было восемнадцать лет назад. Именно так и повторяется раз за разом в воспоминаниях. В дурацких воспоминаниях, которые постоянно теребят душу и мешают заснуть…
…Так было восемнадцать лет назад. Так было всегда в воспоминаниях. Но сейчас память вдруг решила сделать финт ушами и показать другое.
Образы родителей стирались, закрываясь клубами дыма. И пламя, горящее пламя охватило весь мир. Но ему не было больно. Он сделал шаг вперед, раскинул руки… И он стал пламенем. И пламя стало им.
Похоже, Аурунд все-таки прислала Селинт к пленнику. По крайней мере, когда поутру ледяной маг спустился в темницу, раненый выглядел уже получше. Прошла та неестественная бледность, заливавшая лицо, тело было покрыто сеткой струпов, а не ран, да и дыхание уже было заметно. Впрочем, в сознание парень, похоже, так и не приходил.
Рядом с пленником сидел на корточках, перетирая в глубокой ступке какие-то травы, Бертвальд. Увидев вошедшего в камеру ледяного мага, травник спал с лица:
– Я… Я делаю все от меня зависящее, господин Кенниг.
– Вижу, – отмахнулся мужчина.
Тюремщик благоразумно в камеру не заходил, переступал с ноги на ногу на пороге и осторожно заглядывал внутрь.
Винтар медленно опустился на колени рядом с неподвижным телом. Он и сам не мог понять, почему для него так важно, чтобы Сьер выжил, но что-то внутри упрямо твердило, что он не должен умереть…
Багровое пятно ожога переползало на грудь, начинаясь где-то на спине. Маг медленно провел ладонью, не прикасаясь к коже, и тихо ругнулся: пальцы неприятно защипало от соприкосновения с враждебной магией – Аурунд, похоже, действительно выясняла, подействует ли на пленника огненная магия.
Подействовала.
Огонь, создаваемый колдовством, – не живой, на него можно смотреть бесконечно, не боясь, что станешь жертвой саламандры, и Аурунд в последнее время решила вовсю попользоваться способностями парочки слабеньких магов огня, перешедших на ее сторону. Обе девчонки, умеющие вызывать языки пламени, были настолько посредственными магами, что Винтар даже не озаботился запомнить, как их зовут, но вот, похоже, на то, чтобы несколько раз ударить огненными плетями пленника, их способностей хватило.
– Переверни его на бок, – коротко приказал Кенниг.
Травник поднял на него испуганные глаза:
– Простите?
– Оглох? Переверни его на бок!
Парнишка послушно отставил в сторону плошку, осторожно взял Адельмара за плечо…
Со спины состояние было еще хуже. Всю кожу покрывали многочисленные волдыри, некоторые из них лопнули, потекла сукровица, кое-где кожа почернела…
Винтар сжал челюсти. Еще пара мгновений, и он точно не сдержится…
– Почему ты его не перевернул?! – рявкнул он на сжавшегося в комок парнишку. – Почему он лежал на спине?!
– Я… Я… Я не знал! – зачастил травник, не отрывая напряженного взгляда от раненого. – Я действительно не знал! Пришла госпожа Селинт, она… А потом я чуть-чуть трав… Но я не знал, что он так…
– От ожогов что-нибудь есть?
Лекарь принялся копаться в небольшой сумке, лежащей у ног, достал мешочек с сухими травами:
– Зверобой есть… И сушеница… Ему с-сейчас зверобой лучше… – От страха он начал заикаться.
Кенниг протянул руку:
– Давай.
На ладонь высыпалась небольшая горсточка, Винтар бросил короткий вопросительный взгляд на лекаря.
– Это все, что у меня есть! – отчаянно выкрикнул мальчишка.
Мужчина фыркнул и медленно повел свободной рукою вдоль спины раненого. Осторожно, не касаясь обожжённой кожи.
Ледяная магия не может лечить. Не способна на это и магия воды. Но зато они способны взаимодействовать с враждебным им колдовством – с магией огня. Вода и лед могут если не до конца исправить то, что испортил огонь, то хотя бы слегка помочь в исправлении…
Синеватое сияние полилось от кончиков пальцев, медленно коснулось багровой кожи, растеклось по спине… Адельмар вздрогнул всем телом, дернулся…
– Держи его! – рявкнул колдун, и перепуганный Бертвальд обеими руками вцепился в плечо раненому, не давая ему перевернуться обратно на спину.
Сияние охватило уже и вторую ладонь, на которой был порошок из трав, потемнело, стало приобретать бирюзовые оттенки… А потом исчезло, словно впитавшись в кожу.
Черные пятна отмирающей плоти пропали, а волдыри буквально на глазах уменьшались, словно впитываясь в кожу. Всего несколько мгновений, и лишь покраснение напоминало о тех страшных ожогах, что были здесь всего несколько минут назад.
Винтар медленно встал, стряхнул с ладони остатки трав. Голова кружилась, а во рту чувствовался противный привкус зверобоя. Сколько он уже не пытался противостоять огненной магии? Единый его знает. По крайней мере, на памяти Кеннига такого точно не было.
