Обвинение прозвучало. И если еще пятнадцать лет назад на него никто не обратил бы внимания – мало ли кто ведовством занимается, – то сейчас было совсем другое время…
Грозное рявканье лорда заставило жалобщиц – двух женщин лет сорока на вид – запнуться на полуслове и испуганно уставиться на Адельмара.
– Молчать, – ровно повторил мужчина, ерзая на месте. Кресло тоже осталось от отца – тот считал, что неудобства позволят не расслабляться и лучше прислушиваться к каждой беде.
Женщины смотрели на него, как кролики на удава.
Лорд Сьер, наконец, смог усесться так, чтобы у него не затекала спина, и перевел ровный взгляд на жалобщиц. Да не были они похожи на ведьм, не были! Ни одна, ни вторая. Обычные сварливые бабы, не поделившие какую-то корову, и можно было плюнуть на все, забыть, но… Обвинение прозвучало. Не обрати на него внимания сейчас, и завтра уже по Лундеру побегут шепотки, что лорд равнодушно отнесся к зернам колдовства, вновь зарождающегося в Ругее. Обратит внимание на Ругею Храм. Приедет из Бюртена, столицы Фриссии, храмовый проверяющий.
Приедет и увидит мага воды.
И Бертвальда.
И Селинт.
И какая разница, что там будет с самим Адельмаром из-за того, что он позволяет всем им жить в Лундере, какая разница?!
Но Селинт… Селинт…
– Повторите, что вы сейчас сказали. – Голос правителя звучал ровно и спокойно.
– Она… корову мою…
– Дальше, после этого…
– В сороку? Обращается? – В голосе женщины зазвучали вопросительные нотки.
– Вы понимаете, уважаемая, – вкрадчиво начал Адельмар, – что обвиняете свою соседку в государственном преступлении?
– Так и она меня! – Женщина сорвалась на визг. Страх поселился в ее глазах, руки непроизвольно начали теребить застиранный фартук. – Она первая начала!
– У вас есть доказательства?
Закон Ругеи прост, но суров. Оговоришь невиновного – на тот свет вслед за ним отправишься.
Вместо ответа жалобщица кинулась ему под ноги:
– Не погубите! Не ведьма она, и я не ведьма! Слово злое сорвалось!
Адельмар, сохраняя каменное выражение лица, перевел взгляд на вторую спорщицу:
– А вы что скажете, уважаемая?
Пришел черед второй жалобщицы падать на колени:
– Не погубите, милсдарь! Не ведьма я! Корову забрала, было дело, она сейчас в сторожке подле Затопленной гати, но не ведьма я! Не колдовала вовсе! И она не ведьма!
Адельмар почувствовал, как спадает с него страшное напряжение. Можно забыть и о храмовом проверяющем, и о собственных страхах…
Надо только разрешить эту небольшую проблему.
– Бертвальд!
Услужливый мажордом, стоящий за креслом, склонился в поклоне:
– Да, милорд?
– Пошли нескольких кнехтов к Затопленной гати, пусть заберут корову.
Женщины начали переглядываться, подбирать юбки, собираясь встать на ноги…
А вот наказать их все-таки надо, чтоб в следующий раз неповадно было. В Ругее таким шутить нельзя! Да и… лишний раз проверить не помешает.
– А этих двоих – на испытание.
Спорщицы замерли, перепуганно глядя на лорда. Слишком уж хорошо было известно, что после испытаний редко кто остается жив…
– Огнем? Водой? – В голосе Бертвальда не было ни нотки сочувствия.
Правитель Ругеи выдержал долгую паузу, наблюдая, как перепуганные жалобщицы копошатся на полу.
– Весами. Пройдут – на год под руку Храму.
Та, что обвинялась в превращении в сороку, истошно завопив, кинулась к молодому лорду, вцепилась ему в руку, принялась целовать…
Адельмар с трудом вырвался и брезгливо оборонил:
– Все вон. Перерыв – час.
По толпе слушателей прошел недовольный гул – жалобный день и так начался не с утра, а гораздо позже, ближе к полудню, – но возмутиться в полный голос никто не посмел.
Мужчина дождался, пока за последним из просителей закроется дверь, и склонил голову, запустив пальцы в темные волосы и опершись локтями о столешницу. Сердце колотилось, как птица в клетке, словно собиралось разбиться о ребра и вылететь наружу. Конечно, можно говорить, что весь сегодняшний суд был добр и справедлив… Но ведь он сам сейчас ходил по острию клинка. А если бы это действительно оказались ведьмы? Если бы они не решились взять обвинения назад? Если бы происходящим в Ругее заинтересовался Храм?
Чуть слышно скрипнула дверь:
– Я отдал все распоряжения, милорд.
– Ты свободен, Бертвальд.
Короткий поклон:
– Как угодно, милорд.
– Иди. И пусть ближайший час меня никто не беспокоит.
– Как угодно, милорд.
Дверь мягко закрылась, и Адельмар остался наедине со своими мыслями.
Некоторое время он сидел без движения. Затем встал, медленно прошел по кабинету. Лорд Сьер искренне пытался подумать о прошедшем суде, поразмыслить, верно ли он поступил, но мысли вновь и вновь возвращались к Селинт…
Мужчина остановился около стола, снял с шеи небольшой ключик на цепочке, открыл им резную шкатулку, стоящую на столе, и достал оттуда плетенку из нескольких узлов.
Науз.
Амулет.
Творение запрещенной в Ругее магии.
* * *
Двенадцать лет назад
В первый день осени Адельмар, захватив с собой небольшой арбалет и с десяток болтов и свистнув собаку, отправился на охоту. Погоды пока что стояли по-летнему теплые, и Бритта легко взяла заячий след и выгнала русака прямо на охотника. Юноша вскинул арбалет, выстрелил, но не рассчитал расстояния, и болт, достав зверька на излете, лишь ранил его в заднюю лапу.
Подранок метнулся в сторону и, оставляя за собой кровавые следы, понесся по пролеску. Бритта метнулась за ним, а через несколько мгновений послышался испуганный женский крик…
Ругнувшись сквозь зубы, Адельмар поспешил на крик:
– Тубо, Бритта!
Выскочив на поляну, он увидел, как собака замерла перед молодой девушкой, в страхе прижавшейся к дереву. Подол длинной юбки, опускающейся до самой земли, был выпачкан в земле, корсаж, из-под которого выглядывала вышитая крестом рубаха, застегнут на все пуговицы, а бант на фартуке завязан слева.
– Не бойся, красавица, – улыбнулся парень, беря собаку на сворку, – она не кусается.
Страх медленно пропадал из серых глаз. Девушка перевела взор на Адельмара:
– Я… Я и не боюсь…
Она медленно отодвинулась от дерева и чуть приподняла подол юбки. На миг показались затянутые в шерстяные чулки изящные щиколотки. Девушка переступила с ноги на ногу, гулко стукнув тяжелыми деревянными башмаками, и вдруг Адельмар с удивлением разглядел у самых ее ног длинное пушистое ухо. Раненый заяц, тот самый, за которым гналась Бритта, испуганно прижался к девушке.
