Оба варианта магу почему-то совершенно не нравились. Но теперь ему ничего не оставалось, кроме как дождаться окончания разговора. Хотя бы для того, чтобы не ляпнуть какой-нибудь глупости в присутствии ратмана и его секретаря, придя к ним «оплатить пошлину».
Впрочем, Таузиг, похоже, и сам был удивлен визиту:
– Чем обязаны? Вы так редко бываете в ратуше…
Под капюшоном не видно эмоций, но, судя по голосу, инквизитор чуть улыбнулся:
– Не стоит обсуждать важные вопросы на улице…
Ратман удивленно отступил на шаг:
– Конечно, господин инквизитор, мой кабинет ждет вас, но… – Он бросил короткий взгляд в сторону клетки.
Новая улыбка:
– Мои слуги отвезут ведьму в темницу, а мы с вами поговорим. – И, спешившись, мужчина шагнул к ратуше.
Следом за ним на землю спрыгнул и еще один всадник. Молчаливой тенью занял свое место за спиной хозяина и шагнул вслед за ним под своды ратгауза. Остальные конники окружили клетку, и странная кавалькада продолжила свой путь по улицам города…
Инквизитор, как всегда, был молчалив. Не проронил ни слова, пока ратман вел его и его слугу по коридорам, не издал ни звука, пройдя мимо секретаря, перепуганно вскочившего из-за стола, когда в приемную зашли столь важные гости, и лишь опустившись в удобное кресло, позволил себе обронить:
– Вы теперь размещаетесь в другом крыле, господин Таузиг? – Капюшона он так и не скинул и плаща не снял. Впрочем, в Бирикене мало кто мог похвастаться, что видел лицо инквизитора.
Слуга застыл неподвижной статуей по его правую руку.
Ратман присел за стол:
– Увы, господин инквизитор… Сейчас я отвечаю за налоги, а потому мне полагается другой кабинет.
– Понимаю, – медленно качнулся капюшон. – Но не скажу, что вы недовольны этим… – Говоривший слегка шепелявил, словно у него не было передних зубов. Недостаток нередкий.
Слуга тихо хихикнул, но, когда ратман поднял на него глаза, лицо помощника инквизитора было спокойно и серьезно.
Стоп.
Помощника?
Или помощницы?
Таузиг пригляделся. Сомнений не было: рядом с инквизитором стояла женщина. Коротко, по-мужски, стриженная, в сером камзоле с воротником-стойкой, полностью скрывающим горло, в узких обтягивающих брюках… Но все равно – женщина!
Кажется, господин инквизитор нарушает целибат…
Впрочем, стоит ли ратману интересоваться нравственностью того, кто уже почти правит городом за спиною рата?
Хотя все-таки интересно, остальные слуги негласного хозяина Бирикены – тоже женщины в мужском платье?
Впрочем, молчать дальше было нельзя – инквизитору могло это не понравиться. А заодно, заговорив, и неудобную тему разговора можно поменять.
– Что привело вас в ратушу, господин инквизитор? – Повторять каждый раз при обращении должность собеседника было крайне неудобно, Таузиг предпочел бы обращаться по фамилии, но он прекрасно помнил, как в первый день после своего появления в Бирикене мужчина в капюшоне объявил, что, приняв сан, он отрекся от прежнего имени, а получить новое, подобно священникам или монахам, пока недостоин.
– Крайняя нужда, господин Таузиг! – в голосе проклюнулись несчастные нотки, и служанка, стоящая рядом с хозяином, вновь хихикнула. Капюшон качнулся в ее сторону, и мгновенно побледневшая девушка резко оборвала смех.
А в комнате отчетливо запахло паленой плотью…
– Крайняя нужда, – вновь тихо повторил инквизитор. Помолчал несколько мгновений и продолжил: – Как вы знаете, у меня служит девять человек. Я подозреваю, что в ближайшее время мой штат расширится – многие хотят очистить Фриссию от скверны. До недавнего времени мне удавалось отсеять тех, кто недостоин, но с каждым днем люди, желающие стать под мою руку, все прибывают… Дом, в котором я живу, уже не может вместить всех. Я хотел бы получить новый.
– Простите?
– Новый дом. – Кажется, собеседник ратмана был недоволен его непониманием.
– Но… Как мы можем вам помочь?!
– Дайте мне новый дом.
– Откуда мы его возьмем? Нет, не поймите меня неправильно, господин инквизитор, но Бирикена до сих пор не пришла в себя после правления ведьмы, у нас не такой уж большой бюджет, и нет никакой возможности предоставить вам безвозмездную ссуду на приобретение…
– Мне не нужна ссуда! – В голосе проклюнулись нотки раздражения. – Мне нужен новый дом, и я хочу, чтобы рат мне его предоставил. Вы же не хотите, чтобы я покинул этот город? Лишь то, что я живу в Бирикене, позволяет ему оставаться оплотом Единого на пути Того, Кто Всегда Рядом! Если я не найду подходящего жилья, если моим слугам будет негде жить, я уйду. А стоит мне покинуть город, и ведьмы и колдуны хлынут…
– Я не хочу этого! – взвизгнул ратман. – Но и вы поймите меня! У нас нет дома, который мы можем передать…
– Есть.
– Да что же вы хотите от меня?!
– Брун. Отдайте мне Брун.
У Таузига сердце оборвалось.
…Первые несколько минут ратман пытался спорить. Силился объяснить, что замок разрушен ведьмой, что принадлежит эта крепость лорд-манору, а не городу, что правитель Ругеи будет против, что объясняться придется Бирикенскому рату… Первые доводы инквизитор пропустил мимо ушей, а от последних просто отмахнулся:
– Дайте мне разрешение поселиться там, а лорд-манора я смогу убедить.
Его собеседник сдался. Опустил глаза и вздохнул:
– Рат даст вам бумагу. Но там будет оговорка, что последнее слово остается за Его Светлостью.
Кажется, инквизитора это не особо расстроило.
…До выхода из ратуши инквизитора провожал лично Таузиг, даже секретарю столь важную работу не доверил. А инквизитор легко вскочил в седло и, когда двое всадников отъехали от ратгауза, чуть повернул голову к едущей рядом служанке:
– Гвилла, отправляйся домой. Можешь попросить Одильхоха, чтобы он подлечил твои ожоги. Я разрешаю.
– Спасибо, господин… – чуть слышно обронила она в ответ. – А вы куда?..
– По делам.
Минут через двадцать инквизитор уже стучался в дверь дома, разрисованного сценами сражений Единого и Того, Кто Всегда Рядом.
Кенниг и сам не мог определить, что заставило его брести за кавалькадой с клеткой. Казалось бы, толпа уже начала рассасываться, можно было протолкаться между людьми и идти в любую сторону, так нет же! Колдун упрямо брел за телегой вместе с остальными такими же любопытствующими.
Ведьма уже не реагировала ни на свист, ни на выкрики толпы. Она даже не вздрогнула, когда очередной комок грязи, ловко кинутый каким-то мальчишкой, впечатался ей в щеку. Кажется, она уже была без сознания. А может, девушке просто было все равно.
