Незнакомка осторожно склонилась над зверьком – собака рванулась к добыче, но была осаждена суровым:
– Тубо!
Сказать, что Адельмар был поражен, значит не сказать ничего. Но девушка словно и не замечала, что в ее действиях было что-то странное. Она осторожно присела рядом с дрожащим всем телом зверьком, ласково провела кончиками пальцев по его шерстке.
– Почему он тебя не боится? – наконец смог справиться с удивлением юноша.
– А что ему меня бояться, милсдарь? – Незнакомка подняла на него смеющиеся глаза. – Я зла не причиню, и он это знает.
Девушка осторожно коснулась пальцами кровоточащей раны, заяц дернулся от боли, но бежать так и не пытался. А в следующий миг Адельмар разглядел, как от ладони незнакомки растекается голубоватое сияние, и там, где оно касалось шкурки зверька, оставленное тяжелым болтом ранение медленно закрывалось, зарастая само собой.
Всего пара минут, и неизвестная убрала руку от лапы зайца. А там словно и не было раны…
Девушка ласково провела ладонью по ушастой голове и шепнула:
– Беги, малыш.
Заяц стрелой сорвался с места. Азартная Бритта рванулась за ним, но Адельмар удержал ее на сворке. Сейчас ему намного интереснее было увиденное чудо, чем какая-то там дичь.
– Ты ведьма?
Если в Дертонге ведовства и колдовства не боялись, то во Фриссии к нему всегда было легкое недоверие. Впрочем, лорд-манорство Ругея, одно из пяти манорств, входящих в приморское государство, славилось своим вольномыслием. Поговаривали, что тут в каждой деревне можно найти если не ведьму-профессионалку, так травницу или шепотунью точно.
– Да какая из меня ведьма, милсдарь? – улыбнулась его собеседница. – Для этого столько всего знать надо! Я так, наузница простая!
– Кто? – не понял юноша.
– Наузница. Наузы делаю.
– Кого?! – Что такое наузы, он и понятия не имел.
Девушка на миг поджала губы, словно устала повторять одно и то же, а потом вздохнула:
– Это проще показать, милсдарь, – она скользнула тонкими пальцами в висевший на поясе небольшой кошель и вытащила оттуда длинную шерстяную нить.
Руки ее засновали, выплетая странные узоры и узлы, а губы чуть слышно шептали какие-то речи – Адельмар так и не разобрал ни слова, – а через несколько минут девица протянула ему на ладони сплетенный из узелков диковинный узор.
– Это вам, милсдарь.
Он осторожно принял дар. Странно, но от шерстяной плетенки разливалось ощутимое тепло…
– Что это?
Ее лучистые серые глаза смеялись:
– Науз. Амулет. На счастье. Удачу. Любовь.
На языке так и вертелось глупое: «Зачем? Я ее уже нашел», – но он смог совладать с собой и спросить:
– Звать тебя как, наузница?
Она улыбнулась:
– Селинт.
Наутро Адельмар спозаранку сорвался из дома. Свистнул Бритту, вскочил на оседланного слугами коня и поспешил на охоту – так, по крайней мере, звучало объяснение для отца и братьев. А на самом деле… На самом деле он каждый миг как наяву видел лицо Селинт. Казалось, прикрой на миг глаза – и вновь увидишь тонкие черты, чуть пухловатые губы, серые глаза, лучащиеся добротой и смехом…
Ее дом он нашел легко. Еще вчера наузница упомянула, что живет на самом краю Шварцвельса, небольшого села близ Бирикены. Адельмар еще тогда удивился:
– А не страшно?
Девушка рассмеялась, блеснули белые зубки:
– Да чего мне бояться?
Адельмар честно попытался придумать, чего можно бояться, и ляпнул первое, что пришло в голову:
– Людей лихих!
Новая улыбка, и словно солнце озарило ее черты:
– Я своих друзей позову, любой поможет.
– Друзей? – Парень помрачнел. Конечно, трудно предположить, что у такой красавицы ни одного ухажера не будет, но с другой стороны, было как-то неуютно.
Девушка улыбнулась, шагнула к ближайшему дереву, подняла руку, и в тот же миг с ветви прямо на ладонь ей прыгнула белка:
– Друзей.
Парень улыбнулся:
– Да разве белки да зайцы помогут?
– А волки на что?
– А люди?
Девушка опустила глаза:
– Люди не любят, когда кто-то не похож на них…
У Адельмара как-то сразу отлегло от сердца – по крайней мере особо конкурировать ему было не с кем.
Но это все было вчера, а наутро парень поспешил к деревне.
На проселочной дороге, ведущей к селу, юноша столкнулся с толпой разъяренных крестьян, вооруженных дрекольем.
Резко натянув поводья коня, Адельмар остановился:
– Что здесь происходит?!
Перегородившие дорогу крестьяне запереглядывались, крики, раздававшиеся из толпы, стихли. На некоторое время наступила мертвая тишина, потом толпа заколыхалась и извергла из себя самого храброго, вооруженного вилами.
– Ведьму собираемся… того… милсдарь…
Бритта, которой не понравилось, что кто-то подошел к ней слишком близко, ощерила зубы.
– Тубо! – одернул ее парень. – Какую ведьму?
На ум пришла только Селинт… И от этого неприятно заныло сердце.
– Да есть… одна… – хлюпнул носом парламентер. – На окраине живет.
В груди что-то оборвалось.
– И… что она сделала?
В Ругее, конечно, охоту на ведьм не устраивали, но если Селинт действительно что-то натворила…
– Она… Это самое… – Парламентер с каждым словом все сильнее запинался.
– Что «это самое»?! – Голос упал до страшного шепота.
– Помогать не хочет! – визгливо откликнулся из толпы женский голос. – Три дня ее, макитру этакую, помочь просили, три дня добром просили, а она ни в какую!
От сердца отлегло. Если Селинт ничего не совершала, можно решить проблему миром – не придется вести девушку к отцу на суд, достаточно будет просто успокоить толпу.
– В чем она не хочет помочь, ваша ведьма? Как ее зовут, кстати? – Может, это не она?
– Селинт Шеффлер она, бондарева дочка… Заранее ее попросили, чтоб завтра дождь был. А она уперлась и отказывается колдовать! А завтра дождь должен быть! Чтоб вся осень была сухая! И урожай на следующий год хороший! – ответил ему нестройный гул голосов.
Адельмар склонил голову, пряча улыбку:
– Расходитесь, я с ней разберусь.
– Но…
– Расходитесь! – повысил голос юноша. Уж что-что, а поставить сыновьям командирский голос старый лорд-манор умел.
