Рика бросила взгляд на Рандура:
– Он обучал тебя не только искусству владения мечом, как вижу.
– Витасси, – заметил Мунио, – это не просто бой на мечах. Это образ жизни. Так что же, дамы, Капп, вы остановились в этой дыре, которая именует себя трактиром?
– Да, – сказала Эйр.
– Утонченным леди вроде вас здесь совсем не место. Пойдемте со мной, у меня есть небольшой особнячок в часе пути отсюда. Отправимся туда, где вас ожидает роскошь, равной которой вы никогда не видели!
«Сильно сомневаюсь», – подумал Рандур.
– Немного внимания ему, конечно, не помешало бы. – Мунио расхаживал по обширному холлу, зажигая разноцветные фонари на столах и комодах. Полная темнота сменилась полумраком, тот – ослепительным светом, и они увидели все. Снаружи дом представлял собой типичный особняк мелкого землевладельца, хотя и не столь привлекательный, как иные. Никаких укреплений на случай войны предусмотрено не было, хотя вряд ли какая вражеская армия задержалась бы здесь надолго. В его симметрии наблюдалось что-то классическое, несмотря на отсутствие колонн и природных мотивов на простом каменном фасаде.
– Понятия не имею, сколько ему лет, – шепнул Мунио, – но, купив его, я все здесь переделал. Вот эти ковры и портьеры – виллиренская ткань. Таких не найдешь и в Виллджамуре. Правда, я тут давно не убирался. – С выражением оптимизма на лице он качнулся в сторону Рики. – Это такая морока, когда живешь один. К несчастью, у меня нет ни жены, ни слуг, так что помочь мне некому.
Возможно, когда-то эта просторная комната действительно отличалась роскошным убранством. Но ныне все гобелены проела плесень, а узоры ковров стерла пыль. Картины потемнели от копоти, незнакомые лица, глядевшие из рам, выцвели до того, что казались лицами призраков. Украшения, предназначения которых Рандур не понимал, грудами серебра высились на каминной полке и на комодах, словно купленные случайно. Почти вся мебель была из темного дуба и нуждалась в полировке. Кожаные кресла почти правильным полукругом обступали камин, у которого трудился Мунио, стараясь получить хоть немного тепла.
– Наверху у меня несколько спален, – жизнерадостно продолжал он. – Надеюсь, вы сочтете возможным остаться.
– Я в этом уверена, – согласилась Рика. – Очень мило с вашей стороны предложить нам ночлег. – И она повернулась к Рандуру и Эйр с немым вопросом в глазах.
– Да, очень мило, – поддержала сестру Эйр. – Спасибо.
«Что это задумал старый черт? – засомневался Рандур. – Подобный альтруизм не в его стиле».
Ночью Рандур проснулся на кровати посреди «парадной спальни» в заброшенном углу особняка. Эйр и Рика свернулись калачиком на двуспальной кровати у окна, за которым не было видно ни огонька, свидетельствовавшего о близости поселка или города, – сплошная тьма. Ветер то и дело бросался на окно снаружи, тряся стекла. В углу комнаты тускло горела свеча.
Сон не шел к нему. Он лежал, перебирая в памяти события прошлого, придавая им новую цель и смысл. Он хмыкнул: надо же, его старый учитель фехтования – конченый пьяница. Как все переменилось. Теперь уже не Мунио помыкает им, а наоборот.
Бросив взгляд на девушек, Рандур поднялся и вышел за дверь. Осторожно, держась рукой за стену, чтобы не споткнуться, он спустился вниз. Во тьме, поглотившей особняк, узкая полоска света, пробивавшаяся из-под одной двери, была особенно заметна.
Рандур толкнул дверь, застонали петли. Мунио стоял внутри, у одной из кожаных кушеток, и плакал.
– В чем дело? – Рандур направился к старику, его слова растворились в огромном пространстве неприбранной комнаты.
– О, это ты, Капп. – Учитель фехтования двинулся ему навстречу, он казался тенью при свете единственной свечи. – Капп…
Запах алкоголя чувствовался даже издали, в такой темноте вообще приходилось ориентироваться преимущественно при помощи обоняния. Рандур приблизился и встал перед ним.
– Какого черта ты плачешь?
– Я не плачу, – пробормотал тот.
– Ну, плакал. Я же слышал.
Пауза, затем Мунио, шаркая, вернулся к креслу и с тяжким вздохом опустился в него.
– Посиди со мной, а?
Рандур двинулся к нему на ощупь, то и дело спотыкаясь о низкие столики и скамеечки для ног. Кушетку он нашел лишь благодаря тому, что врезался бедром в ее подлокотник, и опустился на нее, правда стараясь держаться подальше от источника винных паров.
– Ты что, с вечера пьешь?
Задумчивый вздох.
– Совершенно верно, молодой человек.
– Почему ты стал таким? – спросил Рандур. – Было время, ты таскал меня за уши за меньшие погрешности против дисциплины. Что с тобой стряслось?
– Когда я приехал сюда, я был богат. Делать ничего было не нужно. Незачем было напрягаться.
– И ты все забросил, – продолжил Рандур. – Так просто.
– Ты ведь никогда не был на моем месте, на тебя никогда не обрушивалось столько денег сразу, – промямлил Мунио. – Деньги меня и погубили – что тут темнить. Но это меня не оправдывает.
– Увидев тебя в баре, мне захотелось тебе врезать.
– И правильно. Ничего другого я не заслуживаю.
– Как ты мог взять и бросить своих учеников? – спросил Рандур, чувствуя одновременно злость и жалость к своему старому учителю, который так легко смирился со своей потерянной жизнью.
– Я научил тебя всему, что умел. Тебе уже не нужна была моя помощь – в конце.
Немного помолчав, он сменил тему.
– Так эта дама, Рика, – продолжал Мунио уже куда более уверенным тоном. – Она замужем? У нее есть парень? Как думаешь, у джентльмена моего возраста есть шансы?
– Нет, никаких шансов, – вздохнул Рандур. – Она, как бы это сказать, не по этой части. – Рандуру пришло в голову, что раз уж они все равно в особняке старика, то можно доверить ему чуть больше. И он решил намекнуть ему о том, кто они такие.
Мунио долго глядел на него, не понимая.
– Императрица?
– Ну, сейчас, конечно, нет. Но никому ни слова. – Рандур затравленно оглянулся. И шепотом добавил еще кое-какие подробности. – Так что никаких надежд сойтись с ней поближе у тебя нет и быть не может.
– Обречен на одиночество. Эх, жизнь моя не удалая…
– Может, расскажешь? – предложил Рандур.
– Расскажешь! Сразу видно, что тебя вырастила женщина. Рассказывай не рассказывай, легче от этого не станет. Так что, по мне, лучше молчать и жить, как умеешь. Нет, если хочешь, я скажу тебе вот что: когда-то и я кое-что собой представлял, Капп. Но те времена давно прошли, даже в памяти мало что сохранилось, вот как. Теперь я ничто. И ты однажды станешь никем вроде меня. Сейчас тебя переполняет беспочвенный оптимизм, благословение молодости и проклятие зрелых лет. Все мы когда-то угаснем, как угасает наш мир. Цивилизации приходят и уходят, ничего не оставляя по себе. Так что мне делать, если не пить?
