– Хорошо, тогда я пойду, – сказала Зена, поднимаясь.
Овцер тоже встал.
– Пусть приходят после второй стражи. Как их зовут и как они выглядят, чтобы охране сказать?
– Один седой, хотя и не такой старый, это Мартин. Второй парнишка молодой – Рональд.
– Ладно, пусть приходят. А сговоримся – деньгами не обижу. Свежие люди мне бы пригодились, свои не справляются – не тому обучены.
8
Возвращаясь домой, Зена зашла на рынок недалеко от дома, чтобы купить зелени для сметанного соуса.
Мысленно она уже выстраивала предстоящий разговор, прикидывая, как лучше начать, чтобы ее хозяева не слишком удивились неожиданной инициативе своей кухарки. В конце концов, она решила говорить напрямую, а уже по тому, как пойдет беседа, добавить подробностей.
Хозяев она застала за упражнениями с дубинками, они фехтовали ими, словно мечами, да так, что щепки летели. Иногда, случалось, кто-то получал по голове или отбивал руку – тогда Зене приходилось их лечить, правда, они и сами знали немало средств от всяких ранений. Это Зена давно отметила.
– Эй, хозяева, идите мыться, сейчас на стол накрывать буду! – крикнула она и поспешила на кухню.
Мартин с Рони тотчас свернули ристалище и пошли к большой бочке, куда собиралась дождевая вода. Там они обычно мылись на дощатом настиле, а потом переодевались в домашние штаны и рубахи.
Прежде о подобной роскоши они и не помышляли, однако теперь у них было по полдюжины штанов, рубах и обмоток. Правда, сейчас дело шло к тому, что их богатство пришлось бы продавать на городском рынке.
После помывки, пропахшие мыльным цветком, они прошли в дом, где уже вовсю хлопотала Зена.
– Что там в городе? – спросил Мартин, усаживаясь за стол, где уже дымились чашки с мясной похлебкой.
– Надо бы и самим сходить, – обронил Рони, нетерпеливо хватая кусок хлеба и ныряя ложкой в дымящуюся похлебку.
– Горячая! – напомнила Зена, однако Рони, по своему обыкновению, успел обжечь губы и стал трясти головой.
– Ай, зараза!..
– Простоквашу приложи, сразу пройдет, – посоветовала Зена и села за стол третьей, чего прежде никогда не делала – она обедала в одиночку.
Мартин положил ложку, понимая, что все не так просто, и даже Рони забыл про обожженные губы и сел на стуле ровнее.
– Что-то случилось? – спросил Мартин.
– Я ходила искать для вас работу.
– Искать для нас работу? – переспросил Рони, и они с Мартином переглянулись.
– Ну, вам же нужна работа, хозяева?
– Зена, давно хотел тебе сказать – называй нас по именам, – попросил Мартин. – А то даже неловко как-то.
– Да, неловко, – согласился Рони, помешивая ложкой похлебку.
– Ладно, по имени – так по имени. Мартин, о вас с Рони я знаю немного, но главное я поняла – вы можете сгодиться для денежной работы.
– Насколько денежной? – заинтересовался Рони.
– Есть заказчик, золота у него – полные закрома, и он даст любую цену, но и дело там непростое.
– А кто заказчик? – спросил Мартин.
– Ну, пока еще не заказчик, завтра, после второй стражи, он ждет вас к себе, чтобы присмотреться. Тогда и скажет – будет дело или не будет.
– Мы должны ему хорошо показаться? – уточнил Рони. – Может, новые штаны надеть?
– Нет, штаны сойдут любые чистые, – улыбнулась Зена.
– Со штанами решили, – кивнул Мартин. – А что за человек?
– Ярмук Овцер, рыботорговец.
– Овцер? – удивился Мартин.
– Овцер-мовцер, – в тон ему заметил Рони.
– А чего вы разудивлялись? – спросила Зена, хотя и поняла причину такой реакции.
– Да про него мало хорошего говорят, – пояснил Мартин, приступая к еде.
– Банда у него! Весь город пугает, да еще и окрестности до дальних деревень! – добавил Рони. – Люди говорят – с рыбаков три шкуры дерет, сети в залог забирает, а кто ему слово поперек скажет, те с промысла не возвращаются.
Зена кивнула. Ничего нового она не услышала, но кто она такая, чтобы судить Овцера? У нее случались длинные ночи, когда невозможно было заснуть – страшные видения былых деяний преследовали ее, проступали во всех подробностях при том, что в те лихие года она рубила тесаком, не особо задумываясь.
– Так что, не будете работать на Овцера? – уточнила Зена.
– Отчего же не будем? – пожал плечами Мартин. – Будем, если он нас на подлости подряжать не станет. Что за дело у него?
– Сундук поперли с золотом.
– О, сундуки с золотом! Это дело нам знакомо!.. – сказал Рони и засмеялся, однако, наткнувшись на строгий взгляд Мартина, стал молча есть свою похлебку.
– Большой сундук? – уточнил Мартин.
– Вроде небольшой, но очень для него важный.
– Зена, а с чего ты решила, что мы на такую работу сгодимся?
– Дык, воры вы. Я это давно приметила, но теперь вы из ремесла вышли.
– Что, так заметно?
– Человек простой, конечно, не заметит – ну, мужики и мужики.
– А ты, Зена, значит, не простая? – вставил реплику Рони.
– Да простая я, просто с ворами знакомая была, так их повадки и выучила.
Они помолчали. Мартин с Рони съели похлебку, и Зена унесла посуду, а потом вернулась с двумя порциями овсяной каши с маслом и кувшином ягодного настоя.
Поставив тарелки и разлив по кружкам настой, она налила себе и снова села за стол, давая понять, что разговор еще не закончен.
– Ты, Мартин, судя по повадкам, на каторге побывал?
– Нет, чаша сия меня минула. Просто в дыре сидел.
– И долго?
Мартин вздохнул, готовясь ответить, но его опередил Рони:
– Двадцать лет, как один день, в крепости Угол!..
– В Угле? Ты двадцать лет просидел в Угле?!
– Просидел, – сказал Мартин и неодобрительно покосился на Рони. Тот пожал плечами, дескать – а чего такого?
Зена помолчала, осмысливая услышанное. Она много слышала об этой тюрьме, но те, кто попадал туда, считались смертниками. Больше двух-трех лет никто не выдерживал, а тут – целых двадцать! Было чему удивиться. И было чему порадоваться, ведь при таком удивительном раскладе стоимость команды, которую она проталкивала, значительно возрастала.
– Как же ты ухитрился, Мартин?
– По приказу королевского наместника… – буркнул тот.
– Нет, как ты ухитрился выжить?
– Просто повезло.
– Все двадцать лет везло?
