– Так и есть, если подумать, сколько раз там наша кровь смешивалась, – заметил Бурраш.
– Но ты мало похож на Змеевольда, – заметил Мартин. – Слышал о таком?
– Слышал, – улыбнулся Ардольт.
– Черный орк улыбается! Это неслыханно! – воскликнул Бурраш и хохотнул.
– Ты прав, раньше я совсем не улыбался, – согласился тот. – А о Змеевольде не только слышал, но и счел бы за честь служить ему. Но не сейчас, а раньше.
– И что же изменилось?
– Все изменилось, – пожал плечами Ардольт и обвел взглядом шатер, словно все случилось именно тут. – Меня, еле живого, притащили в сарай для раненых – крови было так много, что не разобрались – приняли за раненого логотского солдата, они крупные, чем-то похожие на орков. Когда смыли кровь, решили, что нужно добить черного орка, а я все это слышал, но был обездвижен и не мог пошевелиться. Ждал, что вот-вот все и случится, и уже совсем смирился с этим, но там оказалась госпожа Середа. Она сказала, чтобы меня оставили. Другие возразили – он выздоровеет и начнет убивать, а она ответила, что заберет меня с собой. Меня погрузили на телегу, и набрался целый обоз с ранеными, который двинулся сюда, к Змеебаду. На меня навалилась лихорадка, и я то и дело проваливался в бредовое состояние, но когда приходил в себя, замечал рядом госпожу Середу, которая поила меня каким-то отваром. Очень горьким.
Черный орк покачал головой.
– Я думал, что она этим снадобьем выбивает из меня хворь, а оказалось, что перекраивала меня, как она потом сказала. И действительно, когда мы прибыли на место, я смотрел на мир совсем иначе – она меня переделала. Я едва стоял на ногах, меня шатало от слабости, но краски вокруг стали ярче, запахи гуще, звуки громче и мелодичнее.
– Ты заговорил, как поэт, – заметил Бурраш.
– Да, ты угадал, я потом и стишки стал пописывать, так меня перекрутило всего.
– Значит, за эту свою переделку ты ей и служишь?
– Ну, если не считать, что она дважды спасла мне жизнь.
– Дважды?
– Ну да, первый раз, когда заступилась перед санитарами, а другой, когда на обоз напали разбойники. Я очнулся от шума и видел, как она дралась с мечом в руках. У нее хорошо получалось.
82
После мяса пили отвар из ягод и каких-то веточек. Вкус был новый, но приятный – Бурраш выпил несколько кружек, Мартин тоже взял добавки.
– Какой вам прок в четырех солдатах? – спросил он, когда все, кроме Ардольта, напились отвара. – Мы, честно говоря, не ожидали такого внимания со стороны госпожи Середы.
– Вы – длинноходы, то есть не живете в этих местах, а значит, умеете долго держать дыхание. Поэтому здесь, в горах, так ценятся приезжие воины. У прицепов их нет, зато сами прицепы многочисленнее, и мы ничем не можем их удивить, чтобы опрокинуть. Разве только с вашим участием.
– На фланг нас хотите поставить? – догадался Бурраш.
– Вот именно, – кивнул черный орк и хлопнул по тюку с мундирами. – Оденетесь по форме, возьмете щиты, и тогда никто не узнает о вашем участии до начала битвы.
– И сколько битв нужно выиграть? – спросил Рони.
– Все.
– Все?
– Ну, насколько я понял, вам нужно добраться до Синей бухты, а для этого надо захватить три плато.
– Значит, всего три битвы? – обрадовался Рони.
Бурраш с Ламтаком переглянулись, и гном покачал головой.
– Не торопись, приятель, – сказал он. – Нам предъявили задачу, а уж сколько битв пройти придется, это пока неизвестно. Так, значит, ваши бойцы совсем плохи?
– Они не плохи. В долине наше войско о-го-го какое сильное. А тут и воздуха мало, и сухо.
– Для войны сухо? – уточнил Мартин.
– Для наших солдат. Сержанты еще как-то держатся, а с солдатами беда.
– Хорошо, а когда же ожидается очередная битва?
– Завтра перед обедом.
– А почему не утром?
– Так полковник Шорр договорился с прицепами.
Мартин посмотрел на Бурраша как более опытного в таких делах, потом на Ламтака.
– Ну что, бывают битвы по договоренности, – сказал гном.
– Это как «стрелку» забивают, – добавил Бурраш на понятном Мартину языке.
– Раз так, давайте разбирать одежку, – предложил Мартин, – только вот Ламтаку придется подыскать что-то особенное.
– Об этом не беспокойтесь, – заверил Ардольт. Потом поднялся с тюка, разломал на нем печать и высыпал на пол все содержимое. – У нас тут имеются двое портных, они подгонят что угодно и кому угодно. А еще шорник, если дело коснется ремней и седел.
Гости оживились, начав выбирать мундиры и штаны, которых, на удивление, оказалось достаточно и любых размеров.
Мартину достался желто-синий унтер-офицерский китель и малиновые шерстяные штаны с серебристыми лампасами. Рони подошли кавалерийские, того же малинового цвета, а Бурраш и Ламтак поделили комплекты расчетов катапультной обслуги. Однако если орку новинка пришлась впору, то Ламтаку штанины и рукава пришлось укоротить вчетверо, чем и занялись прибежавшие портные, которые большими иголками с суровыми нитками принялись укорачивать, расшивать и утягивать нужные формы.
К полуночи все было готово. Четверка новичков нарядилась в обновки, встала под светом жировых светильников, и один из портных, прижав руки к груди, проронил:
– Великолепно просто. Сама гармония, честное слово.
На том они и закончили, сняли обновки и легли спать.
83
Рони снился сладкий сон, где он находился в прекрасном саду. Там среди деревьев струился туман, из которого выступала госпожа Середа в прозрачной шелковой тунике, подсвеченной волшебными огнями.
– Думаешь ли ты обо мне, Рональд? – спросила она, подойдя совсем близко – так близко, что он почувствовал запах лавандового масла.
– Я все время думаю о вас, госпожа Середа, вы мне очень нравитесь… Или даже больше…
– Ты хочешь ночевать со мной?
– О да! Я об этом только и мечтаю!..
– Ну, тогда сходи по нужде, пока с тобой оказия не случилась…
От такого неприветливого обращения Рони вздрогнул и проснулся.
«Ох, и приснится же…» – подумал он, сползая с койки и попадая ногами в разношенные башмаки. Потом зевнул, потянулся и, немного подумав, взял с пола лежавший тут же арбалет. Проверил положение болтов и взвел оба лука.
Находясь на чужбине, Рони чувствовал себя неуверенно, а с такой машинкой в руках ему было нестрашно, тем более что до нужника на краю лагеря было топать и топать.
Выйдя из шатра, Рони поежился – холодный горный воздух забирался под рубаху и вызывал озноб.
